Езда в остров Любви

О коль сладости сердце чювствуя имѣетъ,
Видѣть протівность всегда красоты любовну,
что въ благородной спеси чрезъ жестокость нессловну,
Сладку огня въ немъ наглость зажещи умѣетъ!
О коль сердце для гнѣва сего веселится!
О коль сеи ея отказъ кажетъ ему слѣду
          возъимѣшь побѣду!
О коль торжество само сладко ему зрится
          что много трудится!

Но я притворялся при неи быть весма печалнымъ для того что она въ жестотѣ своей твердо стояла, и сказывалъ еи, что чрезъ всѣ часы дня и нощи, которыхъ я въ свѣтѣ сладчаішихъ неімѣлъ, (ибо я ихъ провождалъ съ СИЛВІЕЮ:) въ великомъ я отчаяніи находился. Сеи родъ вести мою жизнь казался мнѣ весма пріятенъ. Когда я былъ въ СОЮЗНОСТИ, тогда я былъ весма веселъ, а когда я былъ при жестокой ІРИСѢ, тогда я казался весма быть печалнымъ. Наконецъ, такъ я привыкъ лицемѣрствовать когда мнѣ хотѣлось, что плакатьли бы надлежало, то тотчасъ, меня появятся слезы какъ градъ. Такъ же умѣлъ я и скорбнымъ казаться когда за благопріятное я находилъ.

По моей воли я зналъ и стонать и плакать,
какъ то къ лутчему чинить весма надлежало.
Но въ любви притворяться довлѣетъ немало,
и знать гдѣ быть въ печали, и гдѣ нада такать.

Но на конецъ притворялся чрезъ долгое время въ сокрушеніи быть при ІРИСѢ, воспріялъ я намѣреніе вывесть оную изъ сего премерзскаго жилища, и нетребуя никаковои помощи отъ ЖАЛОСТИ я учинилъ токмо то, что мнѣ присовѣтовалъ КУПІДОНЪ ГЛАЗУНЪ, но и вотъ его совѣтъ которой онъ мнѣ далъ:

Вмѣсто чтобъ тебѣ у неи милости просити.
показуи еи холодность, и крои твою муку:
Нѣтъ того чтобъ невозмоглъ женскъ полъ учинити,
дабы всегдашню имѣть съ любовникомъ слуку.

Сего ради когда паки напосѣщеніе Я къ неи пришолъ, притворивъ мои глаза въ лицемѣрство, такъ же и всѣ рѣчи, весело слѣдующее началъ еи говорить:

Ну, такъ уже я несталъ быть вашимъ отъ нынѣ:
ибо нада оставить васъ мнѣ на единѣ.
Днесь ваши очи чорны, и все лице красно,
нечинятъ мнѣ никакои муки за напрасно.
Правда, что вы безмѣрно находитесь слична,
и смягчить ваше сердце, похвальба есть зычна.
Но, ІРІСА; вы лишъ быть хотите жестокой,
а любовь снесть неможетъ такъ спеси высокой.
Я предъ, тобой и слезы имѣлъ и унылость,
и все что бы васъ могло преложить на милость.
Вы зрѣли вздыхающа по вашей красотѣ,
просяща на колѣнахъ въ сердечной тѣснотѣ.
Но понеже ваше сердце такъ ожесточенно,
что ни отъ чего быти неможетъ смягченно.
Такъ прости ужъ, жестока, я васъ покидаю:
и мое сердце отъ васъ во вся отнимаю.
Вы ко мнѣ нехотите милости показать,
а я нехочю также отъ того пропадать.

Илишъ выговоривъ къ неи сію рѣчь, тотчасъ тамъ я оную одну отставилъ, и отъ того времяни неприхаживалъ къ неи. Тогда я присталъ къ моей СІЛВІИ паче нежели какъ мнѣ было обычаино, и непренебрегъ я ничего того, которое бы могло ІРИСѢ показать что я во вся оную позабылъ.

Но по нѣсколкомъ времяни сія незговорна,
чрезъ весма мнѣ щасливу тогда перемѣну,
Возлюбила лучше быть весма неупорна,
          И болше застѣну
          нашла, быть невѣрной
Нежели съ любовникомъ въ ссорѣ жить чрезъ мѣрной.

И тако тотчасъ она преселилась въ СОЮЗНОСТЬ, гдѣ ни съ чемъ сперва, какъ съ пенми на меня напала. Я непреминулъ еи божбу чинить изовсеи мочи, что то я длятого учинилъ нарошно, дабы мнѣ видѣть, что печалноли бы еи было меня потерять.

Въ то время очюнь у меня дѣлъ умножилося: Ибо сіе весма трудно, чтобъ жить съ двѣмя персонами въ одной союзности! На всякій день надлежало мнѣ было писать два писма, на всякой день имѣлъ я два назначенныхъ СХОДБІЩЪ, и надобно было имѣть много хитрости, чтобъ какъ утаіть отъ одной знакомость, которую я имѣлъ съ другой. Но со всѣмъ симъ оной недосугъ мнѣ весма былъ пріятенъ; и я бы прожилъ съ нимъ охотно чрезъ долгое время, ежели бы НЕНАВИСТЬ, которая незюжетъ ненавидѣть никого въ СОЮЗНОСТИ, помѣшателства мнѣ въ томъ неучинила. Сія НЕНАВИСТЬ столко произносила тамъ рѣчей неоснователныхъ, что ІРИСА и СИЛВІЯ принуждены стали быть вытти оттуду, и ожідать въ одномъ удаленномъ мѣстѣ, пока оная перестанетъ болтать. Тогда я въ едино мгновеніе ока нашолся лишенъ всея моея утѣхи. И хотя бы мнѣ осталася одна которая нибудь изъ нихъ, тобы я съ нею могъ утѣшиться о отсутствіи другой. Но понеже обѣ онѣ выѣхали вонъ, того ради я незнаю какъ бы мнѣ было тогда и быть, ежели бы КУПІДОНЪ ГЛАЗУНЪ непривелъ меня въ иное мѣстечко очюнь веселое, котораго мѣсто положеніе есть удивительное. Земля которая есть въ околности его, всепріятно украшена потоками. КУПІДОНЪ ГЛАЗУНЪ приводя меня туды говорилъ мнѣ тако: