− Что? – рявкнул я возмущенно. Но понимая, что возмущение тут бесполезно, прочитал дальше:
«… качество упражнения зависит не от количества сокращений, а от времени под нагрузкой. Рекомендуется делать приседания с учетом ваших физических кондиций и тренированности связок, со скоростью сокращений не более 1 за 2.4 секунды. Корпус держать вертикально, обеспечивая полную амплитуду движения. Руки держать свободно, перед собой. Цикл дыхания – 1 за 1» Следование этим правилам, обеспечит 100% качество приседаний».
− Ясно-понятно, − вздохнул я. – Сэкономить не выйдет. Я всего минуту как спортсмен, а уже кажется начал это дело ненавидеть…
Таймер однако неумолимо откусывал секунды, а в Росланд сидит маг-бюрократ и дымит трубочкой готовясь перекрыть возможность гномам подняться на целую неделю… Захотелось закурить, мысли заметались на предмет найти в Подгорном кого-нибудь из гномов игроков с физкультурным уклоном и спихнуть на него это дело… Но развиться этим мудрым мыслям я не дал. Нет времени! Поэтому просто принял упор лежа.
Так, руки чуть шире плеч, спина прямая. Внезапно вспомнился противный голос папаши, которым он любил отсчитывать упражнения. Да, физкультуру он мне в детстве отбил напрочь. Впрочем, верни я вдруг внезапно свою детскую форму – взял бы это заклинание не напрягаясь, да еще с бонусами.
− Ладно. Качество. Не количество значит, а время под нагрузкой.
Руки начали сгибаться и разгибаться. Вдох и выдох… На двадцатом ощутил, как заныла в области поясницы растренированная спина, а последнее отжимание одолел уже ощутимо подрагивая руками.
Зуммер обруча одобрительно помалкивал, но я сел скрестя ноги на ковролин и вновь отогнул экран обруча.
«Качество выполнения отжиманий 100% Количество 20 шт. Вы получили 10 единиц силы реала. Так держать!»
− Ну вот, уже хоть что-то, − проворчал я. – Процент, но мой.
Пресс у меня надежно скрывался под дрожащим от движений водянистым брюшком. Но система, начисляющая баллы, тем не менее считала, что он довольно силен. Я признал ее правоту, поскольку сокращаться, согнув колени и не отрывая поясницу от пола, оказалось не сложно, к тому же, на то что я подчитерил, сунув ступни под приподнятый край капсулы. На чит «сила реала» не отреагировала, посчитав их качество стопроцентным.
Тело вспоминало упражнения легко. Противный голос отца, отсчитывающий упражнения, продолжал звучать в памяти, однако раздражать перестал. Лишь вспоминалось, каким мое тело было в детстве поджарым и мускулистым, впрочем, тогда я этого не ценил. Да, упражнения я тогда ненавидел, как и достававшего меня отца, однако, что было то было, базу он мне заложил хорошую.
Тридцать приседаний – плюс 10 мудрости, плюс 1% вероятности…
Двадцать отжиманий – плюс 10 разуму, плюс 1% вероятности…
Тридцать пресс – плюс 10 ловкости, плюс 1% вероятности…
Руки налились кровью, набухли венами, стали словно чужими клешнями манипуляторов, сосредоточенных на сгибаниях и разгибаниях. После пятого подхода они начали серьезно трястись и и вибрировать, особенно к последним отжиманиям. Мышцы поясницы обиженно занемели, но, судя по неизменному качеству, продолжали держать тело горизонтально. В животе, будто включили печку, которая под конец подхода на пресс включалась на полную мощность и начинала жечь.
− Хорошо, плавим жирок, − с трудом выдавил я положительную оценку ситуации. Кровь от головы отлила к мышцам. Мудрые мысли о том как-бы открутиться от этого сурового дела, исчезли. Да и вообще думать уже не получалось. Я словно целиком превратился в одну тугую безмозглую мышцу, сосредоточенную на сокращениях.
На приседаниях, сопровождаемых шумными выдохами, я отдыхал. Даже пульс трепещущий на экранчике на который постоянно посматривал, с 220-230, снижался до двух сотен. Мысль о том, что по идее пульс между упражнениями нужно держать не выше 140, долго не держалась, система в которую загружены все мои медицинские параметры, похоже считала что сердце у меня вполне может держать этот темп. Лишь раз при 260… с чем-то ударах вспыхнула предупреждающей красной каймой, требуя снизить темп.
Память же, тем временем, подбрасывала телесные воспоминания. Трехчасовые тренировки, на которых папаша гонял меня по кругу, как призового жеребца, да еще щелкал кнутом и ржал как тот же жеребец, поменявшийся местами с конюхом. В этих «кругах», которые я нарезал то гусиным шагом, то прыгая в упоре лежа, обычный бег был отдыхом, как сейчас те же приседания.
Но обычной злости и гнева, с попыткой забыть, сейчас не было. Даже воспоминания о том, что иногда хвост кнута оставлял на моих ногах красные полосы, когда вдруг папаше казалось, что я замедлился, не вызывали ровным счетом никаких эмоций.