Он хочет понять. Рассматривает женское тело, лобок, волосы на лобке, бедра, таз, грудь, выпавшую из разорванного платья, — хочет понять, что в женщинах так сводит его с ума и будит в нем животную силу и клокочущее вожделение; хочет узнать, что у женщин внутри, из чего они сделаны, и он берет свой нож; он берет нож и втыкает его в половые губы сестры и разрубает их кверху; вспарывает симфиз, вскрывает живот, лезет внутрь, шарит руками, в безумии выдергивает матку, снова возбуждается, — так продолжается весь день; неизвестно, проник ли Марсель Сабурен в тайну собственного желания, но к вечеру ему попадается на глаза фотография сестры во время первого причастия, и он засовывает ее в потаенное лоно, которое он осквернил, — чтобы закрыть рану или забыть, что она была его сестрой, или просто все забыть, а потом он заворачивает тело в простыню, вскидывает на плечо и относит в Обитель Правосудия — карьер на краю дороги в Сен-Желе, где закидывает грудой камней.
Элен Сабурен сумела побывать разными птицами, множеством крестьян, нищих, разбойников, мужчин, женщин, снова женщин, мужчин и даже одним неукротимым воином в 1373 году, при англичанах, в то время владевших Пуату и его окрестностями, где все было точно таким же, только на крепостных стенах стояли английские солдаты, а на флагштоках реял герб короля Эдварда — три ползущих льва на красном поле, и лазурное поле с тремя золотыми лилиями, герб Англии и герб Франции. Все знали имя Генри Ланкастера, чей поход наделал много шума и много зла; известно было и имя Черного Принца и грозное имя Чумы, отправившей многие души в Колесо, ее миазмы витали в воздухе и карали христиан, не разбирая, французы они или англичане, и ниорцы, что англичане, что французы, с грустью смотрели на разоренные войной села и опустошенные болезнью города, и комендант крепости Ниор наблюдал с крыши сторожевой башни, из-за зубцов, как армии коннетабля Дюгеклена проходят мимо с бомбардами, кулевринами и ман-гонелями; воин, которым станет Элен Сабурен, — был наемник, головорез на службе у англичан, вечно искавших драчунов себе под стать, он был солдат ярый и многажды изувеченный, не гнушавшийся ни насиловать, ни убивать, ни грабить, — Бертран Дюгеклен только что встал осадой под Шизе, и коннетабль, похоже, не хочет сдаваться, несмотря на присланную из Ниорской крепости армию на подмогу: триста пуатевинских громил и семьсот английских солдат идут к Шизе, по дороге встречая повозки, ведомые в город, на них прорва бочек с добрым вином, которое они тут же захватывают, ибо ради вина они готовы разнести все, и хоть шапками, хоть мисками или железными шлемами будут черпать его и примут его столько, что «мозги вспляшут в такт вину», как поет в своей «Песне о Бертране» трувер Кувелье, — солдат, которым станет Элен Сабурен, побывав множеством женщин и мужчин, тоже напьется до отвала; все наполнили вином свои шлемы, как гигантские оловянные кубки, и льется по щекам доброе монтрей-белле, — так говорится в песне; поэтому англичане во время битвы пьяны, а беспутники пуатевинцы, наемники, у которых всплясали мозги, идут брататься с войсками Бертрана Дюгеклена, ибо говорят с ними на одном языке, знают их города и деревни: когда начинается битва, на лугу перед Шизе, между английской армией, пришедшей на подмогу, и войсками коннетабля, англичане бросают копья и берутся за секиры — и хоть и пьяные, а рубят и бьют без счета пьяных бретонцев и пуатевинцев, пока с крепостных валов аркебузиры выбивают стрелами людей и лошадей; и лишь жестокой дракой и с большим трудом Бертрану Дюгеклену удается взять замок.