Отменил встречу с Кальве: сказать мне ему было нечего.
Я объяснил маме, что хочу пожить в районе Болот Пуату, как-то там зацепиться, найти работу. И встретить старость на болотных берегах, как писал Дюплесси-Морне Генриху IV, ответила она с улыбкой. Ей я про фермерство сказать не решился.
Через два дня я вернулся в «Дебри науки», наполненный той бурной жаждой перемен, что окрыляет столичного жителя или жительницу, когда их заносит в провинцию. Я прибыл с новым зарядом азарта и самонадеянности. Сойдя с поезда, заехал, как помнится, на рынок, дело было в четверг, в торговый день; я с трудом припарковался на берегу Севра, напротив крытого рыночного павильона и крепостной башни. Согласен, до Сены далеко, хотя тут тоже на набережной есть два букиниста, разложивших книжные ящики возле уродливого здания библиотеки, и все равно довольно красиво — и этот средневековый замок, достойный Робин Гуда, и зеленоватая река, и большой рыночный ангар с чугунными перекрытиями, городская ратуша в стиле неоренессанс… На подступах к ней торговали местные фермеры (фрукты-овощи, козий сыр, цветы), и покупателей было прилично, несмотря на внезапно заморосивший дождь. Я укрылся в книжном магазине напротив, полистал книги по местной истории и наконец остановил свой выбор на томе «Истории Франции» Мишле, где говорилось про религиозные войны, — пригодится для работы. И с самого начала — удача: «Сердце мое было захвачено величием религиозной революции, тронуто мучениками, с которыми я шел от нежного младенчества сквозь все их героические деяния, возводил их на костер и присутствовал при казни. В сравнении с их поступками книги казались ничтожны. Каждый из этих святых был книгой, по которой человечество будет читать вечно». Жги дальше, Мишле! Чувствую, забористая будет книжка. Я добавил к покупке небольшой справочник по фауне и флоре болота, с ламинированной (!) складной картой на случай кораблекрушения и с указанием маршрутов пеших прогулок. Гениальная книга, очень мне потом пригодилась.
Книжные магазины душа края, хранители всего, что есть в нем привычного и странного, детского и мудрого, классики и новинок.
Продавщица пробила обе книги на кассе и спросила, не собрался ли я погулять по болоту: в выходные обещают солнце, весной там очень мило, — оказалась весьма любезная дама; и если книжные магазины — душа, то их продавцы — это руки и ноги нации. Пока что на ясную погоду не было и намека, лило так, что хоть дождевик покупай; полдороги к Ласточке я бежал бегом (оказалось, она немножечко протекает — дождь льется сквозь проржавевшую крышу, и в итоге под педалями образуется лужа, при ускорении и торможении она плещется и переливается взад-вперед; а вдруг это опасно? — понятия не имею) и потом поехал по кулонжской дороге в «Дебри науки», поборов в себе искушение заскочить в «Фермерские радости» и купить чего-нибудь сладенького, и, гордый своей несокрушимой волей, прибыл около часу дня в «Дебри науки», — в порыве голода открыл банку скумбрии в томате, съел банку скумбрии в томате, вспомнил про Арно, отправил эсэмэску Люси «я приехал, какие планы?» (думаю, что это вопросительное предложение «какие планы?» вместе с вопросом «ты где?» по масштабам планеты используется чаще всего, по крайней мере в СМС); ответ пришел сразу или почти сразу: «Обедаю. А ты?», на что я тут же ответил: «Сожрал банку скумбрии, хочу тебя»; в ответ пришло: «:-) у нас овощной суп, действует по-другому:-)», — словом, договорились встретиться к вечеру, я был доволен. Кошки пришли назад почти сразу, по ним я тоже скучал.
Я зашел к Матильде и Гари сообщить о своем приезде, дождь перестал; Матильда, конечно, тут же пригласила меня назавтра с ними пообедать, чтоб я им все-все рассказал, — как там, в Париже?
— Я рад, что вернулся, — ответил я. — Рад, что вернулся.
Очень дождливая в этом году осень. За месяц лило двадцать восемь дней, все развезло. При этом не холодно, погода теплая, но льет; получается, что-то вроде муссона. Даже как-то приятно сидеть дома, заниматься всякой бумажной возней и попутно рассказывать историю своей жизни этому компьютеру. Люси повезло меньше, она на природе: следит за сборкой стеклянного парника, нашей теплицы номер один, — промокнет с ног до головы, вернется, как тут говорят, мокрая, как суп. Кстати, можно приготовить ей суп на обед, сварганить славную такую уху из банки, купленной на Иль-де-Ре, есть даже остатки хлеба для гренков, а на десерт я пообещал ей тарттатен. Я с каждым днем стряпаю все лучше; а тарттатен с нашими вкуснющими гатинскими яблоками производства кооператива «Добрые дикари» и песочным тестом из супермаркета — это просто объедение. Здорово я, должно быть, проголодался, раз такое лезет в голову. Короче.