Ну вот, я и вернулся.
Нелегко было утром уйти от Лары, хотя мы и ругались всю неделю, — думаю, она в сильном стрессе из-за своего административного экзамена. В конце месяца приедет в «Дебри науки» на несколько дней. Сам я не хочу уезжать с площадки до начала марта, даже на выходные (потому и ругались), надо же дело делать.
Разобрал чемоданы, выложил вещи, вычистил ванную — отсутствие отопления не помешало мелким тварям расплодиться во множестве, фу, бр-р.
Снег растаял. Не так холодно (6 градусов), электричество работает, мопед заводится, что еще нужно трудящимся.
Повестка дня: закупка продуктов в Кулонже, посещение Матильды, затем аперитив в Рыбкафе.
Наконец-то выплатили стипендию! Решил купить машину, все же понадежнее, чем Попрыгунчик. Может, даже кабриолет куплю, а что. Классно будет ездить по полям в хорошую погоду.
Поздравил с Новым годом мэра, Томаса, Макса и картежников, выпил пару стаканов белого с кассисом (признаюсь, я скучал по нему; на самом деле, кажется, предпочитаю его шампанскому), поболтали о том о сем. Макс провел каникулы один — расслабонообразно, по его собственному выражению. На мой вопрос о трансформаторе — что же с ним в итоге случилось — никто толком не ответил. Томас говорил с кем-то из электриков, тот сказал ему, что рационального объяснения просто нет, будку точно кто-то вывел из строя, но, как именно, вообще непонятно. Трансформатор реально взял и сгорел. Следствие разберется и накажет, — тут Макс развеселился. Вы там про презумпцию невиновности не забудьте, между делом. «У самих-то электриков вечно презумпция жертв», — не унимался Макс. «Чего говорить, без всякой презумпции жертва — это я, — встрял Томас. — Вы же у меня десять кило угря и щуки сожрали, чтоб не стухло, ты что, забыл». — «Это последствие скорее положительное, — ответил ему художник, — мне хоть каждый день такие теракты подавай — с раздачей щучьих кнелей». А мэр хмыкнул и добавил: «Да при нынешнем морозе зарыл бы угрей в сугроб, они бы и не испортились».
Словом, все в добром здравии и пьют не меньше прежнего.
Вернулся в «Дебри науки» к 8:00, поужинал (скумбрия в томате / макароны), записал пару мыслей, отправил пару мейлов. В 11:05 случилось странное: вдали что-то рвануло — то ли большая петарда, то ли ружейный выстрел. Сразу подумал про теракт — глупость неимоверная. Ни тебе полицейских сирен, ни карет скорой помощи — пусто; в деревне снова воцарилась тишина.
Смотрел в интернете объявления о продаже автомобилей. С откидным верхом машин мало и все дорогие. С Ларой чатиться лень. Семнадцать минут первого — отбой.
Вернулся к диссертации, перечитал все двадцать страниц раздела «Вопросы». Скажем прямо: полное дерьмо. Безнадежно и непоправимо. Я считаю, надо все сделать заново, но изменив подход: подожду, пока накопится материал, и тогда начну писать. Небо низкое и тяжелое, идет дождь. Не то чтобы подавлен, но как-то грустно. Пообщался с Гари — стало полегче. Очень симпатичный человек, ей-богу. Поговорили о том, что можно делать зимой; он сказал, что до марта все довольно тихо. Удобряют почву, чинят инструментарий… Показал мне, как работает его новый трактор с GPS, гениальная штука. В память бортового компьютера введены все имеющиеся участки земли. Просто выбираешь функцию (посев, вспашка, опрыскивание и т. д.), выводишь трактор на исходную позицию на участке — и всё, не надо ни руль крутить, ни давить на педали. Невероятно. Внутри сидеть все равно нужно — следить за тем, что он не ошибается и не возникла какая-либо опасность, но вообще-то все на автоматике. Прогресс идет семимильными шагами. На больших ровных участках это очень и очень практично, говорит он. Охотно ему верю. Матильда тоже на нем работает — я не знал. Иногда проводит фитосанитарную обработку или может пройтись на комбайне. Гари объясняет мне, что они всегда всё делали вместе, но при этом легко признает, что сам он в бухгалтерии ни бельмеса и в компьютерном документообороте тоже. История фермы вполне показательна для эволюции французского сельского хозяйства: коллективная механизация в начале века, паровая маслобойка и т. д., затем постепенный переход к интенсивному земледелию, начиная с послевоенного периода; комбайн, трактора, удобрения; увеличение посевных площадей в 1970-х годах, добавление земель за счет прирезки соседних наделов: от родителей жены, дядей, соседей и т. д. путем наследования или аренды; кризис перепроизводства в конце 1980-х, рост урожайности, обременение долгами, вплоть до нынешнего дня, когда мировые цены на зерно принесли неплохой доход, — но деньги уйдут в основном на погашение гигантских ссуд, которые все набрали десять — пятнадцать лет назад. Гари признает, что у него дела намного лучше, чем у скотоводов и производителей молока: главное преимущество отрасли — возможность длительного хранения: засыпал зерно в элеватор и жди, когда можно продать подороже. У его двоюродного брата чуть дальше на севере животноводческий комплекс, так тот едва сводит концы с концами, инвестиции огромные, а расценки низкие, заводчики делают скидки для супермаркетов, а уж скотина на убой идет просто по смешной цене. Единственно, как можно заработать деньги, считает Гари, — это делать ставку на качество: чисто полевой выпас, племенные породы скота, контролируемая марка местного производства: маржа выше, но затраты при этом (создание поголовья, расход времени и объем площадей) тоже гигантские. Короче говоря, замкнутый круг.