То есть живых, которым надо платить гонорар! Вот когда я сдохну, на зло всем издателям в сто двадцать лет, тогда они оттянутся в полный рост – все издадут! Козлы морщинистые...
Новый адрес вместе со старой визиткой я выбросил в мусорницу на трамвайной остановке.
16 мая, вторник.
ПАСЕКА.
Звонить нет сил, еду сам, что же там с Пасекой? Пани Вайсерова клятвенно заверяет меня – книга на столе у редактора-издателя, знакомится, с отзывом консультантов надо немного подождать... Я молодой, мне еще только сорок один с лишним, я еще могу ждать и ждать... До посинения, до охренения, до...
Сажусь на лавочку в сквере невдалеке от просверленного многочисленными дырками камня – это памятник братьям Чапек называется, и под сенью тени костела углубляюсь в размышленья. Азила не дают, книгу не одна падла печатать не хочет, как дальше жить – не знаю. Наверное придется как раньше. Отсюда со скамейки в сквере на площади Мира, судьба мой похож почему-то на судьба товарища нацбола Лимонова... Аж обидно до слез, ведь у меня же с ним ни хера общего, земля и небо, огонь и вода...Плюс и минус. Он, Лимонов этот, как писатель талантлив, сука, как человек говно. Сначала ему у коммунистов херово было, потом у капиталистов, подавай ему падле строй, в котором его бы все любили и в жопу целовали бы... Он же гад закомплексованный, неудачник по жизни – неудавшийся уголовник, неудавшийся, поэт, неудавшийся портной, неудавшийся эмигрант, неудавшийся пидар, неудавшийся герой... Выгнали его гниду, из Больших Братьев, в эмиграцию, вот он и завыл. От комплексов своих и норовит все поиграть, а не жить – в партию, в политику, в солдатики... Я же и в Совке был ни кто, и здесь не стремлюсь ни куда... Напечататься хочу – так это как крик, а ежели за это еще прайсов подкинут – куда еще лучше! Баба у него ушла, давалка с блядинкой – ох, ах, ух!.. От меня в лагере для беженцев женщина с нашими двумя совместными детьми нарезала к другому, я и то не вою. Можно считать – я их не любил, если кому так считать надо. Лимонов во всех книгах орет-воет – вот придет революция, буду жрать в три горла икру и с вашими белыми бабами жировать-ебаться... Я же со своей любимой на Канарах жил на пляже и в пещере, в Европе жили в сквоте и на фабрике-складе, и ни чего. В полусыром подвале в Праге, а сейчас в комнате для сушки белья, и не хера. Лимонов матом пишет и гордится смелостью что ли, я матом почти не пишу, так как и в жизни почти не ругаюсь, потому что шестерик у хозяина отсидел, из них на строгаче четыре с половиной. А там за еб твою мать и в рот тебя ебать жизнью можно ответить, в три секунды. Вот и отвык я сразу. Даже по рылу ни разу не получил. Так что не смотря на вроде бы схожесть – мы с Лимоновым ну совершенно разные люди. Он как флюгер, я постоянен, как столб, аж иногда обидно – мог бы и принципами потесниться, так нет же, нет! тусовался в Совке – и дальше продолжаю, и буду тусоваться до своих ста двадцати лет, пока не подохну. Не любил краснопузых, стал после зоны коммунистов ненавидеть и буду до гробовой доски ненавистью пылать. Ништяк мне при капитализме и демократии, извлекаю я из ее тонких дырявых мест массу выгод для себя, а на пролетариат и быдло-народ мне плевать. И революцию я делать собираюсь и делаю только свою, личную, для самого себя в самом себе, и исповедую я эйскепизм большей частью в своей жизни, и издателей вешать буду только в своих книгах-криках, переполненных эмоциями от полноты жизни вне зависимости положительные эмоции или отрицательные.. И не из-за страха вешать буду только в книгах, как пишет Лимонов о себе – ограбил бы банк, да боюсь попасться, а из-за своих сранных принципов-убеждений, уж сколько я от них натерпелся – не описать... Хипарь я, хиппи, хиппик, волосатая морда и весь мир вокруг в цветах...иногда правда в повядших... Голубь-гад какнул мне на плечо обтянутое джинсовой жилеткой, оторвав жопу от лавочки и щелчком сбросив ненужный подарок от птицы мира – все засрала! я поплелся под солнышком в сторону Кампы. Ну его, этого Лимонова, и судьба у нас разная, и люди мы совсем друг на друга непохожие. Там френды, вечером П. подкатит из мастерской своего отца, заглянем в кафе Ботега, вмажем по горячему шоколаду, ну и поедем домой... В сушарню. В комнату для сушки белья. Там зажжем свечи, включим музычку и... Любопытный читатель может взять книгу Эдуарда Лимонова и внимательно перечесть нужные ему места. Как, сколько, когда и так далее это наше дело... Спокойной ночи.
22 мая, понедельник.
ВОЛЬВОКС ГЛОБАТОР.
Приперся я в Вольвокс Глобатор. Толстого неприветливого издателя не было. Не присутствовал видите ли в своем сранном издательстве... Что позволило пани редактору не помню фамилии высказать мне все, что у ней наболело на душе.
-Понимаете пан Борода, ваша книга просто великолепна! И с коммерческой точки зрения и с литературной!.. Если бы я была издателем – я бы немедленно заключила бы с вами договор! Но... увы... я всего лишь редактор, а не издатель, а вот он...
Выходил я из этого сранного издательства почему-то с таким тяжелым расположением духа, что аж сам удивился... Не первый раз мне наплевали в душу, не в первый раз отказали, так какого хера, Борода?! Плакать естественно не хотелось, не гимназистка, а вот набить морду кому-нибудь с большим удовольствием... Жаль этой суки волосатой не было, я бы ему гаду жирному все бы высказал... Почему-то мне захотелось швырнуть рукопись вверх, в давно не беленный потолок пролета винтовой лестницы, пусть бы листья моей души кружились бы и медленно падали вниз на захарканный пол подъезда и под порывом почему-то холодного ветра вылетали бы в зассаную подворотню... И эта сволочь сочувствующая, а какого не уходит с поганой работы, держится за своего жирнюгу? А?! А такого – сама мою книгу похоронила со своим издателем херовым, а мне давай напевать – если б я была бы рыбой – я бы плавала в тумане... Приеду домой, там П. рисует, я как оплеванный после этих отказов, только она и верит в меня, поставлю Умку на маг и пусть тянет жилы с души – если б я была бы кошкой, я б с людьми бы жить не стала...
23 мая, вторник.
ПАСЕКА.
На следующий день, еще не отошедший от ласкового издательства Вольвокс Глобатор, не позвонив из будки окруженной собачками засранцами, поехал я в Пасеку. Сколько можно, какого хера, пусть колются – будут или не будут печатать мою книгу, мой песок из Калифорнии. П. осталась дома, договорились с ней встретиться на Кампе, поваляться на травке, молодых хипят и хипушек посмотреть да с френдами поболтать. Морды, морды, морды... Чехи углубленно смотрят в себя, если едут одни, иностранцы одни не ездят, а потому гомон и крик на весь вагон метро... Лето уже пришло считай, у меня ни каких же перспектив, об азиле не слыхать, печатать ни кто не хочет, Матя на рекламу не дал – книга продается средне. Интересно – он сракой думал – придет покупатель в магазин, увидит незнакомую книгу неизвестного автора, перевернет, прочитает аннотацию на обложке и сразу купит десять штук, раз на обложке мое фото с замазанными глазами?.. Захожу в магазин, прошу продавщицу позвонить пани Криснеровой. Звонит. Откровенно ей сообщает – мол приперся незваный пан Борода, пол топтать, что? а! сейчас поднимется из своего творческо-бизнесменского андеграунда... Последнее адресовано уже мне. В переводе с чешского на мой русско-хипповый стебово-злой язык. Киваю башкой, отваливаю к полкам заставленным говном счастливчиков, неизвестно за какие взятки пробившиеся сквозь издателей в магазин. Шарю глазами по названиям на чешском, голова автоматически переводит – Война в далеких мирах, Мой папа доктор, История России... Наконец-то я вижу свою пани редактора, ведет меня в закрома, в подвал, в андеграунд, неужели что-то сдвинулось?!.. -Пан Борода, издатель ознакомился с рецензией консультанта на вашу книгу, пролистал сам и... Торжественная пауза для подчеркивания важности момента – какого хера! давай дальше, я привычный, меня в лагере и сапогами не раз конвой молотил!!! ...- и просил вам передать, что наше издательство, издательство Пасека, согласно напечатать вашу книгу...
Кривлю рот в улыбке, не веря своим ушам... Неужели срослось, маму вашу за ногу, наконец-то...До меня доносятся слова редактора:
-Пан издатель перед заключением договора хочет еще более подробно ознакомиться с вашей книгой, к сожалению по-русски он читает медленно, так как давно не пользовался этим языком, значит так давайте мы с вами договоримся... Конечно мы договоримся, я даже согласен почитать пану издателю вслух, медленно и с выражением, что бы он лучше усвоил, и было бы совсем хорошо, если бы пан издатель был привязан к металлическому креслу, в глаза бы ему светила сильная, очень сильная лампа, а мой голос, усиленный микрофоном, вливался бы ему через огромнейшие репродукторы прямо в уши... ...- 12 июня я вас жду, договорились? Вас устраивает это число?