Шоколадное мороженое вернуло веселое настроение и отвлекло тот грустных воспоминаний. Да плевать на ту далекую продажную невесту. У него сейчас с ним самый замечательный и любимый ребенок, который преданно смотрит в глаза, верит каждому слову и жаждет сделать ради него все, чего папа ни попросит. Лучшего счастья и не нужно. Его и не бывает в природе.
16
Вася сегодня в день первых учебных полетов участвовал в разбивке старта. Наряд такой новый появился на время полетов и применялся лишь в летные дни. Под стартом подразумевалось выкладка из полотен буквы "Т" по направлению ветра, и по пять в две стороны разметка ворот для обозначения зоны взлета и посадки каждого вертолета. У каждого экипажа на летный день назначался свой вертолет и свои ворота. В случаях изменения направления ветра старт мгновенно менялся. Поэтому дежурная стартовая группа и обязана нести бдительную службу, чтобы по команде руководителя полетов в любую секунду сорваться со своей площадки и нестись в сторону КП (командного пункта) для смены старта.
Чем для Володи хорош такой факт, как попадание Васи в этот наряд, так это его отсутствие на момент выполнения полетов членами экипажа. Так-то сам по себе он не мешал своим присутствием. Сиди и смотри, как другие страдают и мучаются. Но случилось внезапно так, что после просыпания почему-то Володя не полностью вышел из образа Евгения. И от того на душе было кошмарно тоскливо, и слеза из одного глаза нахально вылезала наружу. Разумеется, Вася мгновенно после законного вопроса о причине плаксивого настроения, сам начал отвечать и строить всевозможные версии, чем лишь ухудшил Володино самочувствие.
— А чего переживать? Я тоже весь трясусь, а у меня настроение просто классное и героическое. Хреново только, что именно в такой первый день угодил в этот стартовый наряд. Как раз именно сегодня хотелось сосредоточиться и задуматься, а вместо этого придется носиться по всему полю. Но, думаю, у меня должно получиться. Уж эту молитву я выучил назубок. Как отче наш.
— Слышна была ночью твоя зубрежка. Еле уснул под ваши крики, — хохотнул Володя, слегка входя в норму, возвращаясь большей частью душой и телом в самого себя.
Ну, нельзя же из-за нелепостей с сонным Женей так откровенно и чувственно реагировать после пробуждения. Завтра же, а точнее, сегодня ляжет спать и зачитает ему возмущенную петицию с этого света и личную концепцию по вопросу семьи и брака. Решай проблемы по мере накопления, а не копи, чтобы потом решать оптом, ибо после их приобретения они незаметно становятся хроническими, или трудноизлечимыми.
— Можно подумать, что сам спал тихо и, молча! Вон, все твое спокойствие на лице написано, — скептически и с долей презрения заметил Вася, тыкая пальцем Володе в мокрый глаз.
— Так это я не за себя, а все за него переживаю, — оправдывался, слегка смущаясь, Володя. — Он там творит дела сердечные, проблемы создает по собственной глупости, а я за него переживаю. Хотелось бы, и посоветовать, и подсказать, так ведь не прислушивается.
— Глупости все. Сон для того и дан человеку, чтобы уж там оттянуться по — полной программе без оглядки на совесть и приличия. И не отвечать ни за один свершенный поступок. Нет там судей и тюрем. Там присутствуют лишь я и мое воображение.
— Так-то ты прав, но он совсем замордовал меня, словно я теперь должен устраивать и его личную жизнь, — хотелось немного Володе высказаться, чтобы снять внутреннее напряжение, но труба позвала Васю на великие дела, а с другими на такие темы Володя не откровенничал. Это друзья понимают и сочувствуют, давая дельные и пустые советы. А любой посторонний покрутит пальцем у виска и другим расскажет о Володиных бзиках. Попробуй потом оправдайся, что ты не верблюд. Заклюют до полусмерти и сами себя захохочут до колик в желудке.
Форма одежды сегодня летная. Синий комбинезон и шлемофон вместо пилотки. И еще ларенги болтались на пузе. Их перед посадкой в вертолет необходимо пристегнуть на шею. Некоторые курсанты, чтобы не пропустить такой детали, пристегнули их еще перед построением. С ними и шли на аэродром. Впервые за последние дни шли ровным строем и тихо. Сказывались волнения и чувство ответственности. Сегодня первый раз дадут в руки управление вертолетом и потребуют самому им управлять, подчинить своей воле такую сложную технику.
Володя поначалу тоже решил прикинуться чайником и показать в первом полете всю свою несостоятельность. Нечего потом выпендриваться и отвечать на сложные вопросы. Оправдывать свое летное мастерство большим опытом пилотирования приснившегося Евгения — по крайней мере, выглядело бы настолько нелепым, что впору докторам-психиатрам заинтересоваться тобой. Остальные курсанты волновались по более серьезным причинам. Они продолжали читать молитвы, толкая соседа в бок и в спину, чтобы тот не сбивал их с мысли своими бурчаниями и ворчаниями. Хотя тот с таким же остервенением сам их читал.
Порядок учебных полетов был уже заранее распланирован, поэтому с первыми учениками вертолеты медленно и поочередно по малому кругу подлетали со стоянок к своим воротам. Вася еще издали из своих ворот махал руками Володе и другим членам своего экипажа, показывая, в каком направлении им идти. А из-за пригорка уже выныривал их вертолет с инструктором Циркуновым и курсантом Волковым.
Лицо у курсанта Волкова было размером раза в два больше, чем у нашего Миши. Он, когда его предупредили о возможном превышении допустимого веса, свои лишних пять килограмм сбрасывал за неделю до комиссии в бане, а точнее, в парилке. Получилось-то, конечно, даже с маленьким запасом, но потому он больше всех страдал первый месяц курса молодого бойца и учебы при таком обильном и плотном питании курсантов. Даже от ужина отказывался, чтобы, не дай бог, перед очередной медицинской комиссией не вернуться в прежнее тело.
Однако лицо совершенно не похудело ни на грамм. Такое несоответствие и смущало медиков. Большое крупное лицо парадоксально не вписывалось в такое стройное, почти худое тело. В плохих очках виделся худой и стройный юноша. Главное, так на щеки не смотреть к чему это я? Ах, да! К тому, что раньше вертолета все увидели это большое и красное, словно семафор, лицо, перетянутое шлемофоном и ларенгами. На голову шлемофон одевался легко — у Волкова макушка заостряется кверху. А в щеках замки на ремешках не сходились. Пришлось наращивать. Не щеки, а ремешки. Щеки и без того прилично выглядели.
Уже при подлете к воротам заметили и инструктора, сидевшего на своем инструкторском сидении чуть сзади курсанта. У Ильи Тимофеевича лицо было счастливое и беззаботное. Видно, за год он слегка подзабыл трудности первых учебных навыков. Ничего, сейчас вспомнит. И в действительности, память со всеми подробностями вернулась. Буквально через минуту, когда вертолет под управлением Циркунова завис на высоте около трех метров, и он вручил управление Волкову, мимика Ильи Тимофеевича изобразила гнев и отчаяние. Молитву-то Волков вспомнил, да вертолету нужна она, как рыбе зонтик в сухую погоду.
Летательный аппарат, только что послушный и смиренный в руках инструктора, внезапно ощутив неопытные руки-грабли курсанта, взбесился, словно пес, ужаленный, целым роем пчел в одну задницу. И такие акробатические этюды начал выписывать, что по заявке и по уважительной просьбе не предъявишь. Не получится, как не старайся. Дабы не наступила полная разбалансировка, и во избежание несчастного случая, поскольку вертолет грозился разболтаться по всему аэродрому и уничтожить все препятствия на своем пути, инструктор Циркунов перехватил управление в свои руки, успокоил разбушевавшуюся технику и умудрился еще двумя занятыми руками навалять Волкову по обоим ушам, слава богу, прикрытых шлемофоном. Но головной убор сполз набок и прикрыл курсанту один глаз. Так и долетал Волков, как Кутузов, одноглазо.
После посадки Циркунов громко и непечатно втолковывал ошибки начинающему летчику. Даже экипажу, тихо замершему в створках ворот, была заметна брызгающаяся слюна, раскрасневшиеся переволновавшиеся лица обоих фигурантов, а по губам инструктора читались совершенно нелитературные выражения. Поскольку каждому курсанту на сегодня было запланировано по одному часу висения — тридцать минут до обеда и столько же после, то все полчаса такая картинка с разборками и массажем ушей с периодичностью две-три минуты повторялась. Единственное, что иногда разнилось, так это выражения. У Циркунова богатый был и многоликий лексикон вот таких народных фраз. Он мог легко и внятно, не произнеся ни единого литературного слов, выразить любую мысль.