— А он, скотина, совсем не туда летит. Я его влево, а он вправо, я туда, а он оттуда, — захлебываясь и чуть не плача стрекотал, как из пулемета, Волков, когда нога инструктора вытолкнула его из кабины. — Совершенно не желает подчиняться, не прислушивается к моим хотениям. И никакие молитвы не спасают. Я же все так и делал.
Волков от обиды обхватил голову руками и отчаянно стонал, словно с этой минуты жизнь закончилась, а просвета и надежды на спасение не видать на горизонте. Володя сидел рядом, хлопал его по плечу и успокаивал, как мог, показывая пальцем на очередного циркача, танцующего под руководством инструктора в створках ворот.
— Витя, не расстраивайся ты так. У Сашки тоже самое получается, даже веселее, чем у тебя. Ни у кого лучше не выйдет, так что, сиди и жди тот час, когда умение само придет. Вот увидишь — через недельку подчинится, как миленький, никуда не денется.
— Правда? — Волков смотрел в глаза Володе, как преданный пес обещавшему хозяину больше не бить его палкой без особых на то причин. — А мне так показалось, что я уже никогда не научусь.
— Научишься, — спокойно, но участливо ответил Володя. — Все мы научимся, и скоро полетим, как профессионалы.
И со вторым, и с третьим курсантом повторялось кадр в кадр. С той же слюной у рта, с тем же матом и пинком в зад в завершении полета. И получалось так ловко у Циркунова с этим заключительным этапом, как у парашютиста с начальным. Однако, что самое любопытное и странное, что ни один курсант так и не смог вспомнить таких физических нравоучений. Даже мата инструктора не слыхали. И очень смеялись и удивлялись, наблюдая расправу над другим. Казалось, что с ними таких манипуляций с применением ноги не происходило. Инструктор был предельно корректен и выдержан. Приходилось убеждать и доказывать. Но не убеждалось.
Так случилось, что Володя оказался в числе последних первой половины летного дня. Циркунов был накален до предела и горел желаниями встретить и этого курсанта со всеми подобающими почестями. Взлетел и завис на высоте трех метров, передавая управление Володи, готовый сразу же с передачей излить на его уши, соответствующие инструкции с комментариями. Володя, прикоснувшись руками к рычагу и ручке, неожиданно ощутил обратную связь. Он моментально понял все желания и возможности вертолета, словно связался с ним единой нервной системой. Все навыки и опыт Евгения отчетливо и ясно переместились в его руки и чувства.
Вертолет, попав под управление курсанта, расставшись с инструктором, по старой привычке хотел приступить к своему излюбленному танцу, схожему с болтанкой в прорубе некоего остаточного не тонущего продукта. Но легкими колебаниями, неприметными даже инструктору, Володя удержал вертолет в точке висения и триммерами полностью, ну, почти полностью, разгрузил ручку управления и убрал с нее руку, помахав друзьям приветы. Затем бросил легкий взгляд через левое плечо, назад на инструктора и срочно вернул руки к управлению. Циркунова настолько поразило, ошарашило и удивило сие состояние вертолета и курсанта, что смотреть на него без волнения невозможно было.
Илья Тимофеевич не понимал происходящее и даже слегка обиделся, словно его только что провели, как мальчишку, и отняли игрушку. Руки, уже привыкшие к подзатыльникам и попыткам поймать вертолет, теперь мешали, а заранее заготовленные выражения застыли в глотке и затрудняли глотание слюны. Володя вовсе не хотел поражать окружающих. Просто его руки сами сотворили чудо. Нельзя же заставить человека, умеющего ходить и твердо стоящего на земле, изображать невменяемого и обезноженного, если ты не артист. Володя про театральное училище не задумывался. Как-то стезя театрала не манила.
— Ты чего это, это ты сам, что ли, или фокус с инструктором нам решили показать? — первым такой вопрос задал Вася, хотя и предполагал нечто подобное. Уж больно подозрительно вел себя друг с самого утра. Его больше волновали семейные перипетии, чем первый полет.
— А как это у тебя получилось? — спрашивал пораженный Волков, словно снова его обманули.
— Здорово! Ты где-то заранее научился летать, чтобы сейчас повыпендриваться, или на второй год оставили?
— Это они договорились, чушь собачья все. Мы тут по полной программе по шеям получали, а он хихикает себе в жилетку.
Вот с таким набором вопросов и предположений встретили его товарищи из экипажа. Но на аэродром привезли обед, состоящий из второго блюда и какао, поэтому Володя был избавлен, от обязательств отвечать. Народ несся со всех уголков аэродрома к КП за своей пайкой, словно тараканы со всех щелей кухни. Вроде не так давно плотно завтракали, но проголодаться умудрились сумасшедше. Не зря, видно, в авиации год за два идет. Там в два раза раньше проголодаешься. Но, проглотив залпом обед, а чего это пюре с котлетой жевать, Вася решил немного поспрошать, чтобы хотя бы свои догадки подтвердить.
— Это не ты, это он, скорее всего, летал. Ты решил поручить такую сложную и ответственную процедуру ему, своему Евгению?
— Угадал, но почти, — усмехнулся Володя, довольный сообразительностью друга, что не понадобится хотя бы ему втолковывать эту ясную и определенную истину. — Честное слово, я не желал так всех поражать. Думал, сейчас сяду и запрыгаю, как и вы. А потом, как представил все ваши подзатыльники и пинки Тимофеевича, так сразу передумал. А оно мне надо? Уши и зад не казенные, однако.
— У него ведь и сердечный приступ запросто мог случиться, — засмеялся Вася, вспоминая выражение лица инструктора в тот момент, когда он замахивался для подзатыльника, а вертолет завис, как гвоздем к стене приколоченный. — Даже я переживал за него больше, чем за тебя.
— Видел, — успокоил друга Володя. — Случайно обернулся, да уже поздно было. Вертолет висел, как привязанный. Пришлось демонстрировать свое мастерство во всей красе. Да ничего и сложного не было. Двойка намного капризней. У нее приемистость гораздо больше.
— А народ-то как обалдел, что язык проглотил! — продолжал восхищаться Вася. — Вот бы мне какой-нибудь подобный идиот приснился! Нет, и там сплошные бабы и эти шуры-муры. А зачем они мне и там, если здесь вполне хватает? Вот тебе, так умный сон снится, правильный. От него хоть толк, какой есть.
— А у тебя бестолковые? — смеялся Володя. — Меняй, стало быть, стиль жизни наяву. Оставь женщин для сна, а наяву другим делом займись, полезным и умным.
— Нет! — категорически протянул Вася, совершенно не желая соглашаться с Володиными советами, как вредными и неправильными. — Летать я научусь рано или поздно, а доярка запросто может уйти к другому — не вернешь. А во сне она мне и даром не надо.
— Свинарку найдешь. Сменишь молоко на сало. От свинины гораздо больше пользы и витаминов.
— Мне сейчас на данном этапе нужна доярка, — резко обрубил иные варианты Вася. — Закончится сезон, сменим на свинарку. А вот ради снов я не собираюсь менять свой менталитет. У меня сейчас получается двойная любовь и удовольствие: и во сне, и наяву.
После полетов собрались в своих беседках на разбор ошибок и для получения оценки своего пилотирования. После плотного обеда на старте Володя так же был последним в экипаже, поэтому он попросил добро у инструктора Циркунова на перелет на стоянку. Илья Тимофеевич растерянно согласился, но легко положил руки на рычаги управления со своего рабочего места, еще до конца не желая верить в такую невероятную опытность курсанта. Ладно, там, на висении. Завис и повисел. Вполне могло и случайно получиться. А здесь малый круг, о котором он еще не рассказывал курсантам. Да и в программе у них большая коробочка. А на перелеты — прерогатива инструкторов. Но Володя просто великолепно справился и с этой задачей. Даже решил слегка повыпендриваться и показал инструктору высший пилотаж с посадкой слету без зависания.