Активно участвуя в проводившихся в тот период избирательных кампаниях, Ежов, как и положено политическому борцу партии, проводит разъяснительную работу среди личного состава радиобазы, активно разоблачает «чуждые» взгляды и «обывательские» суждения. Вот характерная зарисовка с натуры, относящаяся к периоду выборов в Казанский горсовет:
«Клуб радиобазы полон красноармейцев. Оживленный говор, шум, — чувствуется необычный день. Представитель избирательной комиссии открывает собрание… По докладу т. Ежова выступило несколько ораторов. Особенно интересным было выступление гражданина Фотиева. Он, видите ли, вполне политически грамотный человек, но «никак не может разобраться в партиях» и думает, что «можно работать и не вступая в партии». Так пытался заговорить зубы товарищам из радиобазы «беспартийный» (так он себя называет) Фотиев.
Настоящий его облик разоблачил затем т. Ежов. Фотиев, оказывается, меньшевик. Собранию больше никаких объяснений от Фотиева не нужно было. Все было ясно. И с твердой революционной решимостью радиобазники выбрали в Совет Ежова Николая — бывшего рабочего Путиловского завода, коммуниста, военкома базы…»{39}, а также еще нескольких вполне благонадежных своих сослуживцев.
Пока Ежов политически просвещал личный состав вверенной ему радиошколы, а затем и радиобазы, Гражданская война успела закончиться, и для Красной Армии наступил один из наиболее сложных периодов ее существования — этап демобилизации и реорганизации.
В соответствии с изданной тогда инструкцией, члены партии могли быть демобилизованы при наличии соответствующего запроса со стороны губернских или областных парторганизаций и отсутствии возражений по месту службы коммуниста. 30 июня 1921 г. такое ходатайство по поводу Ежова, сделавшего уже к этому времени свой выбор и решившего целиком посвятить себя партийной работе, было направлено Татарским обкомом партии в адрес ЦК РКП(б). На следующий день и сам Ежов выехал в Москву «для выяснения очередных задач, возлагаемых на базу, и вопроса о ее реорганизации», а заодно, чтобы ускорить принятие решения, касающегося его собственной судьбы.
5 июля 1921 года Учетно-распределительный отдел ЦК РКП(б) направил ходатайство Татарского обкома в Политуправление Реввоенсовета Республики с просьбой дать свое заключение. В тот же день находящийся в Москве Ежов подал рапорт на имя помощника начальника Управления связи Красной Армии (УСКА) по политической части А. Ф. Боярского, в котором, во избежание волокиты, связанной с прохождением ходатайства о демобилизации по всем инстанциям, просил сообщить ему напрямую, имеются ли какие-либо обстоятельства, препятствующие его откомандированию в распоряжение Татарского обкома.
«Прошу, — писал Ежов, — принять во внимание следующее: в настоящее время я занимаю около восьми советских и партийных должностей, так, например: член президиума Татарского ЦИК, член горисполкома, член бюро областного комитета РКП(б) и член его секретариата, член бюро районного комитета РКП(б), зав. агитпропотделом областного комитета РКП(б), редактор «Известий» областкома РКП(б), зав. секцией Истпарта[3] по изучению истории Гражданской войны и Красной Армии — и, таким образом, уделять все внимание радиобазе при всем желании не могу и особой ценности в данном случае не представляю как работник УСКА»{40}.
Несмотря на отрицательную резолюцию комиссара радиотелеграфного отдела УСКА П. Н. Новобранова («Я, конечно, не согласен отпустить специалиста радио, т. к. и сейчас уже военный радио распыляет массу коммунистов по другой и партработе, и, наконец, мы можем оставить военный радио совершенно без коммунистов»{41}, Ежова пришлось отпустить. 15 июля 1921 года он перестал быть военным комиссаром, превратившись с этого момента в профессионального партийного функционера.
Вернувшись в Казань, Ежов энергично принялся за дело. Уже 2 августа на бюро обкома был заслушан его доклад о работе агитпропотдела и планах на ближайший период. Как выяснилось из доклада, отдела как такового фактически не существовало. Из обследованных к этому времени четырех районных комитетов в трех дела обстояли неудовлетворительно. Работа секций национальных меньшинств замерла: «мне даже не удалось собрать секретарей», — сообщил Ежов. Обрисовав ситуацию, он предложил вниманию присутствующих обширный план организационных мероприятий, призванных исправить положение. Предложения Ежова коллеги поддержали, представленный им план утвердили, и можно было, казалось бы, приступить к его реализации. Однако этого не произошло.