Данный вывод подтверждался показаниями проходящего по «кремлевскому делу» М. К. Чернявского, рассказавшего о якобы полученном им от американского троцкиста Ряскина задании совершить по возвращении в СССР убийство Сталина, а также показаниями другого обвиняемого, М. И. Новожилова, о высказываниях самого Чернявского, будто бы заявлявшего, что лишь физическое уничтожение Сталина способно изменить в стране политический режим. Все это, по мнению Ежова, свидетельствовало о «прямой причастности заграничного центра троцкистов к организации террористической работы в СССР».
Начатая в 1935 году атака на проживающего в эмиграции Троцкого, получившая дальнейшее развитие в последующие годы, продемонстрировала, насколько болезненно воспринималась Сталиным деятельность его главного оппонента. И дело было не только во влиянии Троцкого на положение в СССР (здесь его возможности были весьма ограничены), но и в том разлагающем воздействии, какое Троцкий своими разоблачениями, а также деятельностью поддерживаемых им леворадикальных организаций оказывал на мировое коммунистическое движение, которое рассматривалось Москвой как важнейший инструмент своего влияния на ситуацию в отдельных государствах и в мире в целом. Отныне компрометация Троцкого внутри СССР и, особенно, за его пределами становится одной из важнейших задач органов государственной безопасности страны, а также действующей в тандеме с ними сталинской пропагандистской машины.
Поговорив о Троцком и его зловещих замыслах, Ежов плавно перешел к теме Енукидзе и обвинил последнего в создании режима наибольшего благоприятствования для злейших врагов советской власти:
«Всю эту белогвардейскую мразь, которая засела в Кремле, вы изо дня в день поддерживали, всячески защищали, оказывали им материальную помощь, создавали обстановку, при которой эти отъявленные контрреволюционеры, террористы чувствовали себя в Кремле, как дома, чувствовали себя хозяевами положения»{142}.
«Систематически получая агентурные данные НКВД об антисоветских настроениях и высказываниях отдельных сотрудников ЦИК СССР, — продолжал информировать своих коллег Ежов, — Енукидзе на все эти заявления и сигналы отвечал: «работники работают в аппарате ЦИК много лет, люди проверенные, заменять их некем и незачем»{143}.
Когда же за дело взялась созданная Политбюро комиссия, то выяснилось, что из 107 проверенных сотрудников ЦИК СССР лишь девять человек можно оставить на работе в Кремле, а остальные подлежат увольнению или переводу в некремлевские учреждения.
Назвав Енукидзе типичным представителем разлагающихся и благодушествующих коммунистов, разыгрывающих из себя за счет партии и государства «либеральных» бар, которые не только не видят классового врага, но фактически смыкаются с ним, становятся невольно его пособниками, открывая ворота врагу для его контрреволюционной деятельности, Ежов сообщил, что есть предложение вывести Енукидзе из состава ЦК ВКП(б). Пленум поддержал это предложение.
К этому времени Енукидзе уже расстался со своим руководящим постом в Москве, В начале марта 1935 г. его утвердили председателем ЦИК Закавказской Федерации, затем, по мере того как скандал вокруг него разрастался, он был переведен на должность уполномоченного ЦИК СССР по Минераловодским курортам, а финалом падения стало его назначение, уже после пленума, директором Харьковского областного автотранспортного треста.
С такой биографией, как у Енукидзе, пережить 1937 год было, конечно, невозможно — в феврале этого года он был арестован и восемь месяцев спустя расстрелян. Та же участь постигла и основных фигурантов так называемого «кремлевского дела». Летом 1937 года часть из них расстреляли, некоторым другим увеличили срок заключения, а затем все равно расстреляли, так что когда в середине 50-х годов, после смерти Сталина, пришла пора реабилитации — освобождать было практически уже некого.
Глава 14 В борьбе за чистоту партийных рядов
Установившаяся в стране после убийства Кирова атмосфера повышенной подозрительности по отношению к любым проявлениям политического инакомыслия создавала благоприятные возможности для более глубокой, чем раньше, чистки партии от разного рода сомнительных, с точки зрения Сталина, элементов. Собственно говоря, очередная, третья по счету, партийная чистка, начатая в 1933 году, в это время как раз и проходила. В первых десяти регионах ее, как и планировалось, завершили к XVII съезду, еще в десяти областных и краевых парторганизациях она заканчивалась, а в остальных — должна была быть проведена в 1935 году. Теперь всю эту работу нужно было как-то приостановить, а затем начать сначала и уже совсем по-другому.