Это тем более необходимо, что в среде руководящей верхушки чекистов все больше и больше зреют настроения самодовольства, успокоенности и бахвальства. Вместо того, чтобы сделать выводы из троцкистского дела и покритиковать свои собственные недостатки, исправить их, люди мечтают теперь только об орденах за раскрытое дело. Трудно даже поверить, что люди не поняли, что в конечном счете это не заслуга ЧК, что через 5 лет после организации крупного заговора, о котором знали сотни людей, ЧК докопалось до истины»{200}.
По мере того, как Ежов все глубже и глубже вникал в дела охранного ведомства, желание взять бразды правления в свои руки и показать, как нужно работать по-настоящему, овладевало им все сильнее. Однако Ягода весьма болезненно реагировал на попытки секретаря ЦК вмешиваться в оперативную деятельность наркомата, и их отношения становились все более напряженными, тем более что Ежов не упускал возможности проинформировать Сталина о тех или иных служебных упущениях своего то ли коллеги, то ли соперника. Впоследствии референт Ежова В. Е. Цесарский так описывал их взаимоотношения на протяжении 1936 года:
«В начале 1936 г. Ежов предложил Ягоде издать секретный приказ для всего оперативного состава, в котором [необходимо было] раскритиковать работу НКВД и развенчать ряд руководящих периферийных работников. Ягода составил проект такого приказа и прислал на утверждение Ежову, который, будучи не удовлетворен приказом, поручил мне его переделать, и сам затем принял участие в редактировании приказа, которым постарался дискредитировать все руководство НКВД, в особенности же Ягоду. Этот приказ впоследствии был издан Ягодой за своей подписью.
Весной 1936 г. Ежов предложил мне собрать необходимые материалы о плохой работе НКВД по искоренению шпионажа в СССР… Я собрал все необходимые материалы в Исполкоме Коминтерна и МОПРе[47], после чего Ежов созвал в ЦК ВКП(б) совещание руководящих работников НКВД: Фриновского, Прокофьева, Балицкого, Слуцкого с участием секретаря Исполкома Коминтерна Мануильского. После совещания Ежов предложил мне составить по этому вопросу докладную записку в ЦК ВКП(б), отредактировал ее и направил в соответствующие адреса, обвинив руководство НКВД в потворстве проникновению шпионов на территорию СССР.
В том же 1936-м Ежов поручил мне расследовать заявление сотрудника УНКВД Азово-Черноморского края Шевченко. Я съездил на родину Шевченко, собрал на месте необходимые материалы, а Ежов, сделав соответствующее обобщение, снова дискредитировал Ягоду.
Впоследствии Ежов, использовав заявление бывшего секретного агента НКВД Зафрана о сокрытии Ягодой и его сподвижниками материалов об антисоветском троцкистском подполье, добился окончательной компрометации Ягоды…»{201}
История, о которой упомянул В. Е. Цесарский в конце своего рассказа, началась в середине июля 1936 г., когда на имя Ежова поступило заявление от начальника Управления НКВД по Воронежской области С. С. Дукельского. Тот сообщал, что на протяжении 1933–1935 гг. неоднократно обращался к Ягоде с конкретными предложениями по перестройке работы НКВД, с тем чтобы наркомат мог более качественно выполнять возложенные на него обязанности. Речь шла о целесообразности отраслевого принципа построения органов госбезопасности (промышленный отдел, сельскохозяйственный отдел и т. д.), об упразднении районных отделений, создание которых привело к неоправданному распылению сил, об отказе от массовой осведомительской сети (8-10 тысяч осведомителей на область), с тем чтобы создать меньшую по численности, но более эффективную агентурную сеть и т. д.
Ягода от всех этих предложений отмахивался, предлагая Дукельскому больше внимания уделять своим прямым служебным обязанностям, и тогда тот решил довести свои идеи до сведения Ежова.
Ознакомившись с докладной запиской Дукельского и побеседовав затем с ее автором, Ежов, по-видимому, попытался выяснить мнение Ягоды по поводу содержащихся в ней предложений. Возможно, только тогда Ягода и узнал, что один из подчиненных через его голову выходит на секретаря ЦК и обсуждает с ним вопросы, выходящие далеко за пределы своей компетенции.
11 сентября 1936 г. вызванный в Москву Дукельский получил нагоняй от Ягоды и предложение перейти «по собственному желанию» в одно из неоперативных подразделений НКВД: переселенческий отдел, пожарную охрану, Управление шоссейных дорог или другое по его выбору. Однако Дукельский отверг это предложение и заявил, что при таком к нему отношении он предпочел бы вообще уйти из НКВД и перейти в один из гражданских наркоматов. Закончилось все тем, что Ягода приказал ему вернуться в Воронеж и, не приступая к работе, ожидать решения своего вопроса.