Несколько дней назад Ежов осторожно сказал Сталину, что на Агранова от бдительных товарищей по работе поступают сигналы о его симпатиях к Троцкому, вечеринках в компаниях с Каменевым, Бухариным и Радеком, а главное, о негативной реакции профессионала Ягоды на некомпетентность в чекистских делах партийного работника. Такое осторожный Агранов конечно же не говорил открытым текстом, а, напротив, ругал Ягоду и хвалил Ежова. Но… все это для маскировки, такие двурушники, как он, умеют скрывать свои мысли. Ежов предложил постепенно отодвинуть Агранова с ключевых позиций в НКВД, но о планах его ареста ничего говорить не стал, эта мера подразумевалась сама собой.
Сталин после некоторой паузы сказал:
— Ты — нарком, решай сам. Раз человек запачкался, его надо убирать.
А это означало, что судьба Агранова решена и он больше не интересует Хозяина.
Но пока еще Агранов правая рука Ежова. Он не только первый заместитель, но и начальник Главного управления государственной безопасности, куда входят все оперативные отделы НКВД. Сейчас он курирует следствие по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра», которое подходит к завершению, и в конце этого месяца должен состояться процесс.
Этому делу большое значение придает Сталин, следит за его ходом. Поэтому Агранов сейчас нужен Ежову, а разобраться с ним можно будет после процесса.
О планах организовать процесс «Параллельного антисоветского троцкистского центра» Сталин сообщил Ежову в августе 1936 года, почти сразу после окончания суда над Зиновьевым, Каменевым и другими. Тогда Ежов только готовился примерить мундир наркомвнудела, но Сталин разговаривал с ним как с уже состоявшимся хозяином Лубянки, и Ежов понял, что с Ягодой этот вопрос обсуждаться не будет.
Кроме таких известных политических деятелей, как Радек, Сокольников, Пятаков, Муралов, Богуславский, на скамью подсудимых должны были сесть несколько хозяйственников и инженеров — Дробнис, Норкин, Шестов, Строилов, Арнольд, Лившиц, Ратайчак, Князев, Граше, Турок и Пушин, которые должны были поведать о своей вредительской деятельности, направляемой троцкистским подпольем.
Наверное, из всех троцкистов Радек был самым «саморазоблачившимся». После возвращения из ссылки он активно включился в троцкистскую кампанию, одновременно превознося Сталина. Перед ним распахнулись двери газет, журналов и книжных издательств, он стал ездить за границу. Четыре года проработал заведующим Бюро международной информации РКП(б) и принимал участие в работе над проектом новой Конституции СССР. Казалось, что Хозяин простил ему прошлые оппозиционные грехи и даже приблизил к себе. Но не тут-то было…
Два с половиной месяца Радек упорствовал и никоим образом не хотел сознаваться в участии в троцкистском заговоре, требовал встречи со Сталиным. Хозяин согласился переговорить с ним, пообещал сохранить ему жизнь в обмен на сотрудничество со следствием и разоблачения на процессе вредительской деятельности агентуры Троцкого в СССР. Таким же образом удалось обработать и Сокольникова, которого, кроме троцкизма, обвиняли еще и в шпионаже в пользу Англии.
Здесь Сталин поступил мудро. Сохранение жизни саморазоблачившимся подсудимым — хороший стимул для участников следующих процессов.
Других, включая Пятакова, успешно обрабатывали следователи, которыми, кроме Агранова, руководили начальник особого отдела Израиль Леплевский и начальник секретно-политического отдела Владимир Курский.
Ежов внимательно читал принесенные ему Аграновым протоколы допросов, о которых ему предстояло в ближайшее время доложить Сталину. Он старался ничего не упустить, чтобы Хозяин не застал его врасплох своими вопросами. Многое приходилось уточнять.
— Директивы Троцкого о вредительстве поступали только Пятакову?
— Нет, еще и Радеку, это будет дальше, в протоколе его допроса от 25 декабря.
— На процессе и Радек, и Сокольников, и Пятаков должны подтвердить, что им из разных источников было известно о переговорах Троцкого с заместителем Гитлера Гессом. И вот еще что. Радек, именно Радек должен упомянуть на процессе о связях маршала Тухачевского с Параллельным центром. Но только упомянуть, что ему известно об этом. А то он нафантазирует чего-нибудь.
Агранов быстро записывал все указания карандашом в блокнот. Ежов внимательно посмотрел на него. Все-таки это загадочная личность.
В 1921 году Агранов оставил пост секретаря СНК и стал работать только в ВЧК, но не руководителем, а тем же особо уполномоченным. «Проколов» в СНК у него не было — кто-кто, а он, Ежов, наверняка бы знал об этом. Значит, его должность была очень важной и кого-то это устраивало. Наверное, Сталина.