Напротив дворца находились руины другого огромного здания, очевидно храма. Уцелевшие каменные стены были покрыты стершийся от времени резьбой, изображающей людей, животных и птиц, а сверху портала опять была надпись, которую, насколько мог точно, скопировал Рапозо или кто-то другой из его отряда.
Кроме площади и главной улицы город был совершенно разрушен. В некоторых местах обломки зданий оказались прямотаки погребенными под целыми холмами земли, на которых, однако, не росло ни травинки. То тут то там путникам встречались зияющие расщелины, и когда они бросали в них камни, звука падения на дно не было слышно. Не оставалось сомнений в том, что разрушило этот город. Португальцы знали, что такое землятресение и какие оно может принести разрушения. Вот здесь, на этом месте, ряд зданий был поглощен целиком, осталось только насколько резных каменных блоков как указание на то, где они стояли. Нетрудно было представить себе картину бедствия, постигшего великолепный город: падающие колонны и каменные плита весом от 50 и более тонн, за несколько минут уничтожившие результату упорного тысячелетнего труда.
С одной стороны площадь упиралась в берег реки, ярдов в 30 шириной, спокойно текущей в прямом направлении с северозапада и исчезавшей в отдаленном лесу. Когда-то берег реки окаймляла набережная, но теперь ее каменная кладка была разбита и по большей части обрушилась в воду. По другую сторону реки лежали некогда обрабатываемые поля, ныне густо поросшие грубой травой и цветами. На мелких болотах вокруг буйно рос рис[считается, что рис появился а Америке в 17 веке] и кишмя кишели утки.
Рапозо и его спутники переправились вброд через речку, пересекли болота и направились к одиноко стоящему примерно в четверти мили от реки здании, причем утки едва давали себе труд сдвинуться с места, чтобы уступить им дорогу. Дом стоял на возвышении, и к нему вела каменная лестница с разноцветными ступенями. Фасад дома простирался в длину не менее чем на 250 шагов. Внушительный вход за прямоугольной каменной плитой, на которой были вырезаны письмена, вел в просторный зал, где резьба и украшения на редкость хорошо сохранились, вопреки разрушительному действию времени. Из зала открывался доступ в 15 комнат, в каждой из которых находилась скульптура - вылеченная из камня змеиная голова, изо рта которой струилась вода, падающая в открытую пасть другой змеиной головы, расположенной ниже. Должно быть, этот дом был школой жрецов.
Хотя город был необитаем и разрушен, на окрестных полях можно было найти гораздо больше пищи, чем в девственном лесу, поэтому не удивительно, что никто из путников не желал покидать это место, хотя оно внушало всем ужас. Надежда обрести здесь вожделенные сокровища пересиливала страх, и она еще более окрепла, когда Жоан Антонио, единственный член отряда, чье имя упоминается в документе, нашел среди битого камня небольшую золотую монету. На одной ее стороне был изображен коленепреклонный юноша, на другой - лук, корона и какой-то музыкальный инструмент.
Здесь должно быть полная золота, сказали они сами себе; когда жители бежали, они, конечно, взяли с собой лишь самое необходимое.
В документе есть намек о находке сокровищ, но никаких подробностей не сообщается. Очень может быть, что гнетущая атмосфера несчастья слишком сильно сказалась на нервах и без того чрезвычайно суевериях путников. Возможно, им помешали миллионы летучих мышей. Во всяком случае мало вероятно, чтобы они забрали с собой много золота и драгоценностей. Ведь если они хотели снова увидать цивилизованный мир, им предстоял исключительно тяжелый путь, и ни один из них не горел желанием наваливать на себя что-либо сверх того снаряжения, которое у него уже было.
Собирать рис в болотах и охотиться на уток, если только это можно назвать охотой, было опасным занятием. Анаконды, достаточно крупные, чтобы удушить человека встречались здесь на каждом лагу; повсюду было полно ядовитых змей, привлекаемых обильным кормом - птицами и тушканчиками, "прыгающими, словно блохи, крысами" [тушканчиков в Америке нет, скорее всего имеются в виду мешетчатые крысы], как описывает их повествователь. Равнина была наводнена дикими собаками - крупными серыми животными величиной с волка, и тем не менее ни один человек не захотел спать в черте города. Лагерь разбили перед воротами, через которые они поначалу вошли; отсюда при заходе солнца они наблюдали, как легионы летучих мышей появлялись из разрушенных зданий и растворялись в сумерках, издавая крыльями сухой шелест, напоминающий первый вздох надвигающегося шторма. Днем небо буквально чернело от ласточек, охотившихся за насекомыми.