Пещера представляет собой проход в бессознательное. Ее образ может быть пугающим, однако ее исследование открывает тесную связь с нашим внутренним миром, который является нашим духовным убежищем. А проход через пещеру означает перерождение, смену внутреннего состояния.
X
В моей жизни были всего три самых важных и дорогих человека, которых уже нет со мной. Это мама, папа и любимый мужчина. И все трое, покидая этот мир, пришли в мои сны, чтобы проститься. И до сих пор мы продолжаем общаться посредством сновидений. Очевидно наша связь не закончена и в следующем перерождении продолжится в том или ином качестве. А это еще раз подтверждает, что после смерти тела сознание продолжает жить.
Судьба нас с отцом развела еще в детстве, когда мне было десять лет. Однако все мои таланты я унаследовала от него. У нас в семье папа был мамой, как чистый гуманитарий, а мама — папой, как прирожденный технарь. Поэтому именно он играл с детьми и был заводилой во всем, и учил нас, начиная с грамоты и заканчивая свободомыслием. Но его ранняя болезнь оборвала наши отношения, зато не смогла разрушить взаимную любовь и мою память о нем, как о самом лучшем отце на свете.
Лет через пятнадцать после нашей последней встречи я увидела этот сон. Мой школьный двор, совершенно пустой. Глубокая серая мрачная осень. Голые кусты вокруг ограды. Голые срезанные ветки деревьев повсюду лежат кучками недалеко от меня. Ни души вокруг, ни звука, как будто все вымерло… Именно так думаю я, оглядываясь по сторонам.
Вдруг передо мной появляется отец. В черном пальто, без шляпы, которые он так любил носить. Волосы совсем поредели. В руке у него сетка “авоська” с промасленным кульком с жареными пирожками… Папа знал мою детскую страсть к пирожкам с повидлом… Мы молча долго-долго смотрим друг на друга. Отец широко улыбается, так же, как в нашу последнюю встречу здесь, в школе. А я понимаю, что сегодня он пришел, чтобы проститься со мной навсегда. И про мои любимые пирожки он не забыл, принес мне гостинец. Я давно забыла, а он нет…
Хотя я и была уверена, что теперь отца среди живых больше нет, но все равно открыла сонник, который и подтвердил мою догадку. Голые срезанные ветки на земле — это смерть родственника, когда семейное древо утратило часть самого себя.
А следующий сон я приведу как яркий пример телепатической связи между двумя любящими людьми, находящимися в очень трагической ситуации, когда они давно расстались, но духовная связь оборвана быть не может.
Подвальное помещение с земляным полом, огромное, но насколько — не разобрать, вокруг темно и сыро. Слабо освещена только большая кровать под балдахином с четырьмя колоннами, на таких в прежние времена спали королевские особы.
На кровати я и совершенно седой старик с длинной белой бородой и в длинной до пят белой рубашке. Мы сидим в обнимку и оба плачем. Старик мне говорит: “Лена, я умираю, я умираю… “.
Я рыдаю и не могу поверить: “Не может быть, вот же ты, живой! Как же ты можешь умереть?“
Проснулась я от собственных рыданий на самом деле, с очень нехорошим предчувствием, потому что подземелье — это еще один архетипический образ, предупреждающий о смерти. Тогда я не догадалась что за старик мне привиделся. Но через две недели мой любимый мужчина умер и стало все ясно.
Почему старик? Потому что он был не только много старше меня, но и очень мудрым человеком и заменил мне отца и учителя. Почему королевская кровать? Потому что есть такие необыкновенные люди, достойные королевских почестей, хотя бы и после смерти, так как при жизни их мало кто ценил.
А когда не стало мамы, сами собой мне стали вспоминаться все сны, случившиеся за последний год-полтора и предсказывавшие недоброе. Поскольку я всегда записываю самые значимые вещие сны и даты, когда их видела, то мне легко восстановить по календарю сколько прошло времени со дня предсказания до дня происшествия.
Так вот сны, предвещавшие смерть мамы начались ровно за год, день в день, до ее падения, когда она во второй раз сломала ногу, и сны посыпались на мою голову как из лукошка. Все началось вот с этого короткого сновидения.
Я смотрела вверх, в небо, но видела только большую квадратную черную рамку, а над ней огромную белую чайку с четырьмя крыльями. Она в медленном полете влетела в этот черный квадрат и стала плавно, словно подстреленная, парить вниз, прямо на меня. Все еще глядя вверх я думала, что четырехкрылая чайка похожа на летящего убитого ангела, раскинувшего в падении крылья и руки.