- Жрать давай!
- Т-ы-ы чё орешь! - закипела Анфиса.
- Я-я д-д-о-мой пришел, а ты жена, должна меня кормить! - в приказном тоне выпалил он.
- Ит-т-ить твою мать!.. А ты когда последний раз зарплату-то домой приносил?!
- Не зли меня! Поспорь еще со мной! - возразил он. - У-у блин, и кто этих баб придумал?
- Знаешь чего... Надоел ты мне!.. Забирай как ты свое барахло, и скатертью тебе дорожка!
Петр задрожал, потом вскочил и ударил ее ладонью по щеке.
- Ах ты выдра!
Лицо Анфисы сначала покрылось пятнами, потом побагровело. Петр в страхе отшатнулся. В этот момент ее праведный гнев быстро нашел подходящий предмет для мщения. Она схватила его телевизор, и сама не ожидая от себя, что сможет его поднять, поднесла его к окну и вытолкнула наружу. На тротуаре шумно грохнуло и застучало битым стеклом.
- Т-ы-ы! Ты дура! - завопил он. - Т-ы-ы! Я тебя! - кадык его задрожал, и он всем телом подался вперед. Анфиса расставила ноги, встав в оборонительную позицию - подобно римскому легионеру, приготовилась отражать атаку варваров как в битве при Лугдуне. Задержав его руками, она со всей силы оттолкнула его от себя. Петр не выдержав контратаки, потеряв равновесие, спиной повалился на книжный шкаф. Как здание во время землетрясения, Анфисына библиотека качнувшись назад, затем вперёд, стала медленно накреняться. Петр, тихо оседая на сгибающихся коленях, он сумел предотвратить падения шкафа. С полок шумно посыпались книги. И-цзинь нанес первый удар с тыла по макушке Петра. Дюма недолго думая, вдарил следом. Жаба с монетой во рту по той же траектории грохнулась в уже тщательно пристреленную точку. Петр, закатил глаза, и, потеряв ориентацию, беззвучно осел на пол. Покачиваясь, он судорожно, руками искал опору. Анфиса Эдуардовна остолбенела, в страхе выпучив глаза.
Петр шевеля губами, что-то лепетал как малое дитя. В этот момент, что-то древнее, дремавшее где-то в глубинах ее сердца - дрогнуло и взорвалась подобно вулкану. Безумно жалко стало ей Петра. Она спешно бросилась к нему, грузно приземлив свое могучее тело рядом. Сердобольно и по-матерински осторожно разглядывала верх его головы, который быстро краснел и вытягивался. Анфиса все еще находясь в некотором смятении, боязливо потянула руку, попыталась погладить по голове, но Петр громко застонал, а потом вдруг всхлипнул и расплакался как ребенок.
- Не расстраивайся Петруня! - тепло успокаивала его она, - накопим денег, купим тебе новый телевизор...
- Да пропади он пропадом!.. - заговорил Петр страдальческим голосом, - Устал я Анфуша! Все опротивело! Не могу я так больше!.. Жизнь - дурость сплошная, радости никакой, все осточертело!.. Давай к нашим детям в гости пойдем... или вместе твою езотерику почитаем, может и вправду, духовного мне не хватает или чакра не та работает!
Тут Анфиса громко заревела, и ее крупные слезы полились, разбиваясь осколками о паркетный пол.
Ильинична слыша шум и крики, перепуганная в усмерть, лихорадочно крестилась, собираясь вызывать милицию со скорой помощью, приговаривая дрожащим голосом:
- Я с самого начала чувствовала, что этим все и закончиться!
Долго еще заживала большая шишка на голове у Петра. Анфиса выхаживала его самодельными настойками и припарками. Жабу водрузили на прежнее место, только теперь что-то странное появилось в ее облике. Пасть ее как будто вытянулась шире в некой победной ухмылке, а красные глаза теперь блестят - совсем как у живой. Петр иногда с опаской коситься в ее сторону - отчего кончики его губ нервно подрагивают. Анфиса говорит - все по карме, и трудности бывают порой полезны. Живут они по сей день вместе, любовь у них теперь - чисто платоническая. Каждый день читают эзотерику. Телевизор новый недавно справили. Смотрят они его вместе, вот только фильмы с умом и про духовность!