его изуверское чутье: Достоевский был писателем от жизни, а не от богословских
догм, какое бы сам он ни придавал значение этим догмам.
Злые слова эти сказаны были тогда, когда официальная Россия оказывала
писателю знаки сочувствия и внимания и Победоносцев подчеркивал "близость"
Достоевского к официально-ретроградным взглядам. Раздраженные обвинения
22
Алексия - неплохая иллюстрация того разноречия, того столкновения страстей, что неизбежно возникало в русском обществе вокруг имени Достоевского.
Страхов писал: "Достоевский был консерватор по натуре. <...> Он образец
истинного консерватора". Мы говорили о консервативных, реакционных идеях, развиваемых Достоевским, о далеко не прогрессивных выступлениях и поступках
его, но объявить писателя "консерватором" по натуре, отдавать его реакции -
значит односторонне и предвзято объяснять взгляды и творчество писателя.
"По натуре" Достоевский был гуманистом и диалектиком, и действующая
диалектика была огромной его силой, враждебной всякому консерватизму. Там, где писатель терял верное идейное направление, диалектика изменяла ему.
Застывшая, негибкая, предвзятая, раздраженная мысль отталкивает нас в ряде
публицистических статей, в романе "Бесы", на некоторых страницах других его
произведений. Но когда эта диалектика находит истинное взаимодействие с
действительностью, с процессом общественного развития, обретает жизненную
силу, сливается с гуманистическим пафосом - тогда она становится могучей и
неотразимой. Тогда во всем блеске раскрываются знаменитые идеи-образы
Достоевского, тогда возникает тот редкостный сплав мысли и страсти, честного и
мужественного искания, требовательной любви к человеку, который мы называем
творчеством Достоевского. Тогда, постигая человека в развитии, писатель
выражает не мрачную убежденность в извечности и непреоборимости зла в душе
человека, а светлую веру счастье человечества, победу добра в его душе. Тогда он
признает бессилие религии перед реальным общественным злом и находит слова
оправдания действенной борьбы с бесчеловечием и слова о законности отрицания
отжившего, бунта против него. Тогда он пишет о народе - не рабски покорном, а
созидающем и мудром.
Диалектика - враг всяческого консерватизма. Страстная диалектика
Достоевского с неумолимой силой отбрасывала консервативные, реакционные
начала его мировоззрения. Жизнь и творчество писателя - замечательная картина
борьбы несовместимых и непримиримых начал в его мировоззрении. Борьба эта
шла на протяжении всей жизни писателя, и в разные периоды с разной силой
звучали за и против.
Вскоре после смерти Достоевского была издана книга "Биография, письма
и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского". В нее вошли статьи О.
Миллера и Н. Страхова - первые попытки биографии Достоевского. Какие это
были предвзятые, грубо тенденциозные "попытки"! Миллер освещал первый
период жизни писателя, по 60-е годы, Страхов - второй период, причем оба
биографа старались представить Достоевского как можно более
"благонамеренным", рассказывали, как "обожал" он государя, как осуждал он
"отрицательную деятельность" и как в ответ на слова собеседника: какое
несправедливое дело была ваша ссылка - ответил: "Нет, справедливое". О
стараниях Страхова изобразить Достоевского консерватором по натуре
говорилось выше.
Но вот интересный случай на похоронах писателя. За гробом его шла
многотысячная процессия. Группа молодежи раздобыла кандалы и пыталась
нести их за гробом, как символ пережитого писателем. Недремлющая полиция
23
вмешалась, и злонамеренные попытки были пресечены. Очень характерно: печать
полна статей о Достоевском - проповеднике самодержавия и православия, царь
назначает пенсию семье писателя, а молодежь поднимает над похоронной
процессией кандалы каторжника, в которые заковало его самодержавие. Для
молодежи это прошлое не было зачеркнуто и забыто.
* * *
Вокруг творчества Достоевского всегда кипела острая идейная борьба.
Русская литературная критика сказала много верного и справедливого о
произведениях писателя. В ходе борьбы возникали и неверные, односторонние
оценки, но в целом передовая критика в лице Белинского, Добролюбова, Писарева
проявила глубокое понимание своеобразия творчества писателя. Она была
непримирима к мистическим и антиреволюционным мотивам, и в то же время