Висновская продолжает играть на сцене, продолжает завоевывать положение, отвлекающее ее помыслы о смерти. Прочно завоеванная репутация талантливой артистки в ее руках… Ею занята пресса, она желанная работница на лучшей сцене польского театра.
Однако социальное положение не удовлетворяет всех целей ее жизни. Остается внутренний мир женского сердца… А ему нанесены в прошлом тяжелые раны, которых не исцелило время, не утолили успехи. Висновская никогда не уходила в сцену всем существом своим. Женские семейные инстинкты не умирали в ней. Мечты ранней девичьей поры об избраннике не оставляли ее в более зрелую пору. На это нам намекают ее разговоры о женихах и ищущих ее руки. А если это верно и верно, с тем вместе, мое мнение о ней, то мы можем смело заглянуть в ее внутренний мир в эту следующую пору ее жизни и отгадать мечты и чувства, какие она тогда переживала.
Прошлое, ее чем-то жестоко оскорбившее, носилось перед ней, как темное пятно, которое помешает счастью, если бы оно выпало на ее долю. Она умеет любить и может полюбить, она сумела бы наградить своего избранника не только нежностями любящего сердца, но и прелестью талантливого женского ума. Но человек, который ей отдаст себя, который соединит свой путь с ее путем, должен будет принести страшную жертву - он должен будет примириться с тем, что ее прошлое омрачено, что сзади него там, где-то, ведомый или неведомый ему, живет человек, надругавшийся над его женой, смертельно оскорбивший ее, замаравший ее когда-то непорочное имя. Сумеет ли избранный простить? Как перенесет он часы признаний, которыми ей придется отравить первые же дни их счастья? И если он, по-видимому, все простит ей, действительно ли он примирится с пережитым, и оно вопреки его словам и, может быть, даже клятвам не будет носиться перед ним, отравляя дни их семейного мира? Может быть, не раз, не два, слушая ее полные любви и ласки речи, он будет сравнивать их с теми, что расточала она другому, отдаваясь ему, как жертва, и сложное чувство ревности и оскорбленного самолюбия исказит его черты…
Такие думы заставляли ее считать неисполнимым ее право на светлый семейный очаг, унижали ее в ее собственных глазах. Под влиянием этого внутреннего протеста она, что казалось другим кокетством и только кокетством, так охотно окружала себя поклонниками, так часто выслушивала их действительные и мнимые предложения руки и сердца.
Самоуважение заставляло ее верить в то, что она может быть честно любима, жажда семейного очага побуждала отвечать на внимание вниманием, а ошибки прошлого обусловливали неуверенность во взаимности, заискивание перед всеми, кто был, видимо, неравнодушен к ней.
Приходилось, кажется, идти далее. Эти обещавшие в будущем титул мужа, но встречавшие, точно сговорившись, на пути своем разные препятствия, были мужчинами, были нетерпеливы в своей страсти. Чтобы не терять избранника, не потерять надежды на счастливый исход, она, по ошибкам прошлого изучившая обычную натуру мужчины, сама идет навстречу их желаниям, идет и, как показал опыт, ошибается, запутывается и все ниже падает в своих собственных глазах.
Это не могло не отозваться на нервах, на характере Виснов-ской.
А к этому прибавьте те изводящие душу условия, среди которых проходит жизнь артистки театрального искусства.
Знаю, что меня назовут за это ретроградом, не умеющим прозреть чистого идеала сквозь туманы действительности, но действительность только и может объяснить многое туманное и неразгаданное в личности покойной и в роковой развязке ее встречи с подсудимым.
Как артистка, она не могла относиться с суровой недоступностью к массе поклонников и ухаживателей и незаметно развила в себе качество, так неизбежное при подобном антураже: она переродилась в кокетку, в ту опасную кокетку, обращение которой с ухаживателями могло одновременно кружить головы многим, лишая их самообладания и умения отличать в ее отношениях любезность от взаимности. Темным пятном лежит на ее личности этот бьющий в глаза всем ее наблюдательным и серьезным знакомым дефект, но он отчасти вызван отрицательными сторонами сценической профессии.
В противоположность поэту, художнику звука, кисти и резца артист не может ограничиться узким кругом ценителей, стоящих на высоте культуры, не может успокоиться на мнении немногих, при полном молчании безучастной и чуждой художнику толпы; артист работает перед зрителем всех ступеней развития; в театр открыт доступ всем и каждому, и самый характер искусства делает его заманчивым для зрителей любого умственного и нравственного развития.