Через тридцать лет, когда о Каржавине стали много и охотно писать, проявилась другая крайность — соблазн сделать из него «второго Радищева». Попытки представить его «революционером», «философом-материалистом», «последовательным атеистом», «многогранным ученым» и даже «крупнейшим теоретиком архитектуры XVIII века в России (а пожалуй, и не только в России)»[5] не могли не вызывать возражений среди историков и в конце концов вылились в публичную дискуссию об общественно-политических взглядах Ф. В. Каржавина[6]. К тому времени появились уже публикации, которые опирались на новые источники и содержали более взвешенные трактовки, оценки и выводы; таким образом, тенденция в историографии постепенно начала меняться[7].
Между тем в этой действительно незаурядной биографии остается еще много неясного. Достаточно сказать, что у нас до сих пор нет достоверного изображения Каржавина, притом что его «портрет», пущенный в обиход без какой-либо атрибуции и провенанса автором концепции «Каржавин — второй Радищев»[8], кочует из публикации в публикацию и украшает статью в Википедии. Принимать его в расчет, как бы этого ни хотелось, мы не можем.
Другое предполагаемое изображение Каржавина — миниатюра из Русского музея «Портрет неизвестного офицера армейской пехоты» (1792) — до сих пор остается неподтвержденной гипотезой. Миниатюра приписывается художнику И. А. Ерменеву, с которым Каржавин близко сошелся в Париже[9]. Предположение, что на ней изображен Ф. В. Каржавин, в свое время высказал автор монографии о Ерменеве Алексей Николаевич Савинов (1906–1976)[10]. Но поскольку Каржавин не был ни «офицером армейской пехоты», ни вообще военным, ученый подчеркивал, что в данной атрибуции «нельзя быть уверенным до обнаружения бесспорного <…> портрета [Каржавина] для сопоставления с миниатюрой 1792 года» (ил. 1)[11]. В то же время отметим тщательно выстроенную аргументацию Савинова — не только с опорой на документальные свидетельства, но и с учетом известной склонности Каржавина к мистификациям подобного рода. Во всяком случае, сегодня гипотеза ленинградского ученого остается единственной аргументированной и продолжает вызывать споры, поскольку есть с чем спорить[12].
Ил. 1. Портрет неизвестного офицера армейской пехоты (1792) — гипотетический портрет Ф. В. Каржавина
У нас по-прежнему нет «бесспорного портрета для сопоставления». Но исследовательская оптика, настроенная определенным образом с учетом гипотезы Савинова, способна вдруг обнаружить, казалось бы, в уже не раз виденном «смеющемся мужчине» — рисунке Каржавина (ил. 2) из Пушкинского Дома[13] — физиогномическое сходство с «неизвестным офицером» из Русского музея. Если принять во внимание это сходство, а также оборотную сторону листка, где между строк крамольной оды Г. Р. Державина «Властителям и судиям»[14] вписана лежащая (упавшая?) фигура полуодетой женщины (ил. 3), то невольно возникает мысль о гротескном автопортрете[15].
Ил. 2. Смеющийся мужчина — рисунок Ф. В. Каржавина, не ранее 1787 г.
Но пока мы вынуждены признать: единственным источником, дающим хотя бы какое-то представление о внешности Каржавина, остается паспорт, выданный ему французскими властями для поездки на остров Мартиника. Согласно этому документу, датированному 1776 г., «тридцатидвухлетний уроженец Петербурга» имел «рост около пяти футов и двух с половиной дюймов, волосы и брови темно русые, лицо овальное, полное»[16]. Немного для портрета. Сделать образ «русского парижанина» эпохи Просвещения более отчетливым скорее помогут его мысли, облеченные в слова, и дела, воссоздать которые, надеюсь, поможет эта книга.
Ил. 3. Ода Г. Р. Державина Властителям и судиям — автограф Ф. В. Каржавина, не ранее 1787 г.
Настоящее издание — первая публикация альбома Ф. В. Каржавина «Виды старого Парижа», который ныне хранится в рукописном фонде Научной библиотеки Московского государственного университета. Отсутствие исследований, связанных с этой рукописью[17], позволяет заменить традиционный историографический обзор обширным перечнем литературы о Каржавине, который читатель найдет в конце книги. При этом не могу не сказать, что испытываю глубокую благодарность к моим предшественникам, труды которых всегда оставались для меня ценнейшим подспорьем в работе.
5
7
Новые тенденции в освещении жизни и деятельности Каржавина отражены в работах:
8
В. И. Рабинович в своей книге «Вслед Радищеву…» (1986) поместил целых два «портрета» Каржавина (один парный — с женой), но оба без атрибуции.
9
Существует иная, также неподтвержденная точка зрения, что автором миниатюры мог быть Петр Герасимович Жарков / Жерков / Жаркой (1742–1802), см.
12
См. детально обоснованные возражения Андрея Рыбалки (anrike.livejournal.com); к сожалению, и здесь не обошлось без «портрета» Каржавина, введенного в оборот В. И. Рабиновичем. Позже в своей книге о Сулакадзеве автор поместил в качестве «сугубо предположительного» портрета Каржавина миниатюру из Русского музея (
14
«Якобинская» по своему пафосу ода Державина, впервые опубликованная в 1787 г. в журнале «Зеркало света» (читателем которого был Каржавин), находилась «под цензурным подозрением», см.: Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота. СПб., 1864. Т. 1. С. 111; см. также:
15
См.:
16
«<…> agé de trent deux ans, taille d’environ cinq pieds deux pouces et demi, cheveux et sourcils châtains, visage ovale, plein» — ИРЛИ РО. Ф. 93. Оп. 2. Д. 100. Л. 272.
17
Единственная на сегодняшний день статья, посвященная атрибуции рукописи, носит ознакомительный характер: