Рамос хмыкнул, и по воздуху прокатилась рябь, заставившая хрустнуть призрачную кость. Появилось больше шумовых десантников, скользивших по искусственному лесу, словно живые тени. Мерикс чувствовал дозвуковые импульсы их переговоров. После того как они покинули Лугганат, их осталось чуть больше двадцати. Сравнительно небольшой хор, но Мериксу было прекрасно известно, что они могут расколоть «Везалий» изнутри лишь одной нотой.
Понимал он это или нет, но Алкеникс нуждался в них. Рамос и его братья были ключом к психокостной сети, которая пронизывала корабль. Именно они сплели ее своей музыкой, и только под их песню она расцвела. Без них она завянет и умрет, возможно, прихватив с собой «Везалий» и всех на его борту.
Но такое влияние имело свою цену. Узлы и завитки призрачной кости проросли в их измененных телах. Они так долго пробыли в саду, что многие из них теперь каким-то невозможным образом стали с ним единым целым. Даже Рамос покрылся наростами.
Какофон снова засмеялся.
— Да что ты знаешь о почтении, цепной пес Эйдолона? Мы лишь оружие для тебя и твоего господина.
— Вы — легион. А легион — это оружие.
— Мы давно не легион, префект. Сейчас мы — нечто большее, и заботы наши значимее всякого кровопролития. Отныне война для нас сродни детской песенке. Мы поем о великих вещах, а они поют нам, и с каждой нотой наша песня становится все совершеннее. Что ты можешь предложить нам, что может с этим сравниться?
Алкеникс, казалось, потерял дар речи, поэтому Мерикс вклинился в разговор:
— Мы можем освободить тебя из этой клетки. Или хотя бы увеличить ее размер. Подумай, насколько безупречной получится ваша песня, если мы отдадим тебе весь корабль, а не один изолированный отсек? Или даже целый мир? Представь, как восхитительно разрастется ваш сад.
— А может, он предложил нам то же самое? — Рамос сделал шаг навстречу, разминая руки в латных рукавицах. Мерикс напрягся, когда звуковое давление на него увеличилось. Он чувствовал, что Алкеникс готов вот-вот взяться за меч, но надеялся, что префект все-таки будет мудрее. Рамос и его хор могли убить их, приложив оскорбительно мало усилий.
— Правда? — спросил Мерикс.
— Мы знаем, чего ты добиваешься, префект, — продолжил Рамос, словно и не замечал Мерикса вовсе. — Благодаря психокости мы слышали толки о твоем заговоре. Тебе нужен этот корабль. Но мы и есть корабль. И нам все равно, кто будет расхаживать по командной палубе, отдавая бесполезные приказы. «Везалий» идет, куда пожелает, и наша песня продолжается непрерывно. Старший апотекарий знает об этом и потому не тратит время, пытаясь убедить себя в нашей преданности. Мы верны только песне. И только поющему. Мы…
Неожиданно он замолчал, и все как один какофоны обернулись и склонили головы, словно настороженные ищейки. Они молча уставились в центр сада, как будто внимали некому голосу, который слышали только они. Затем синхронно отошли в сторону.
— Певчий хотел бы увидеть тебя. — Рамос сделал приглашающий жест, и толстые ветви чужеродной субстанции затрещали, скручиваясь в сторону на манер живого существа и открывая узкий проход через бледный лес.
Не произнося ни слова, Мерикс повел Алкеникса в спокойное сердце рощи. Там, сидя со скрещенными ногами посреди вздымающихся складок психокости, их ждал певец. Пока они приближались, он не смотрел на них, чему Мерикс был только рад. Щупальца призрачной кости впивались в обнаженную плоть существа и бежали вдоль рук и ног, как тонкие корни, соединяя его с остальной частью рукотворного леса. Это был живой мозг сада, тот, кто исполнял умиротворяющую песнь.
— Что это? — прошипел Алкеникс, положив руку на меч.
— Он называет это Ключом. — Мерикс с опаской взглянул на сидящую фигуру. — Прежде это был заключенный. Теперь это инструмент. Хотя не уверен, в чем именно заключается его функция. Это одна из причин, почему я решил, что ты должен увидеть данное место. Вероятно, оно может оказаться полезным.
— По-моему, лучше прикончить его. — Алкеникс собирался вынуть меч, но застыл, когда мягкий шипящий смех пронзил окружающие заросли. Оба отступника заозирались в поисках источника звука. Среди ветвей танцевали и прятались нечеткие и неестественные тени. За ними наблюдали.
— Нерожденные?