Выбрать главу

Савона не сводила с него глаз. Байл с улыбкой наклонился к ней.

— Хочешь этого, дорогая?

Его хирургеон нетерпеливо щелкнул, и подвижные конечности расправились за спиной Байла, как крылья. Савона отступила, распахнув черные глаза.

— Меня мое состояние устраивает, — резко ответила она и взглянула на Олеандра, — Он в своих покоях. Он велел, чтобы ты явился к нему, как только прибудешь.

— Ну разумеется, — ответил Олеандр, минуя ее. Воины Савоны разошлись, пропуская его и Байла, и два апотекария покинули посадочную палубу, сопровождаемые взглядами всех ее обитателей, от самого жалкого раба до самого гордого из воинов.

Транзитный лифт рычал, как разозленный пес, поднимаясь к верхним палубам. Мимо на огромной скорости проносились входы в тоннели, усеивающие шахту. Платформа тряслась у них под ногами, словно готова была в любой момент выскочить из креплений.

С крыши змеиными клубками свисали старые кабели, в нарушение всех техник безопасности оплетая готическую резьбу на стенах клетки. Кто-то пытался нарисовать на полу что-то мерзкое, но в середине работы его явно прервали.

— Кто такие эти Узники Радости? — спросил вдруг Байл.

— Лейтенанты Блистательного, — ответил Олеандр, — Савону вы уже видели.

Савона была необычной даже по меркам слуг Блистательного — смертным воином, поднявшимся до высших рангов среди Астартес-ренегатов исключительно благодаря своей свирепости и силе.

— А остальные?

— Гулос Палатид, префектор Седьмой роты. Точнее, был им. На данный момент — первый из Узников Радости. Он мнит себя великим мечником. Вроде Люция.

— Как и все они, — отозвался Байл, — Я о нем слышал. Он вывел остатки седьмой, тридцать первой и двадцать третьей рот с Квира после того злополучного набега на черные заводы Механикум, — Он ухмыльнулся: — Леди Шпор, магос-королева Квира, была очень недовольна.

Олеандр закивал:

— Это и привлекло к нему внимание Блистательного. Он наделен всеми многочисленными пороками и немногочисленными добродетелями типичного чемпиона Фулгрима.

— Кто еще?

— Никола Варокар и Благословенный Лидоний. Первый — трус, второй — громила. Оба раньше были сержантами. Оба из Двенадцатой роты, а теперь — ниоткуда. Оба служат Блистательному с самого начала. Они не очень амбициозны: Лидонию не хватает мозгов, а Николе — смелости. — Олеандр помолчал и добавил: — А может, он умнее всех нас.

— А тот Мерикс, которого ты недавно упоминал?

— У него очень хорошо получается строить из себя идиота. Советник Геллеспона, но я не знаю, почему он ушел от него. — Олеандр отвел взгляд. — Как вы наверняка догадались, у меня с остальными Узниками Радости не очень хорошие отношения.

— Все новое, как говорится… — отозвался Байл, косо улыбнувшись. Олеандр закряхтел. Байл, разумеется, был прав, но многое действительно изменилось. Ему хотелось зажечь трубку, но сейчас было не время туманить голову.

— Наверное, сейчас не самый подходящий момент, но я должен признать, что я, возможно, в некотором смысле… ввел вас в заблуждение, — осторожно сказал Олеандр. Платформа заскрипела. Из-за клетки полетели искры, и он отступил.

Байл постучал посохом по полу.

— Вот как? — спросил он. Выражение его лица не изменилось.

— У вас могло создаться впечатление, что я приехал к вам по приказу Блистательного.

— Судя по твоему тону, это не так, — сказал Байл. Это был не вопрос.

— Лучше я вам сейчас скажу, чем вы сами узнаете, когда будет слишком поздно, — сказал Олеандр.

— Олеандр, порой я жалею, что не проломил тебе твою плутовскую голову, когда у меня была такая возможность, — ответил Байл и посмотрел на него. — С какой стати я должен возлагать на себя бремя лидерства в этом деле?

— Предложение будет звучать весомее, если его сделаете вы, а не я.

— Я не зол, — сказал Байл, — Более того, твоя инициативность заслуживает похвалы. Ты добился успеха, не рискуя потерпеть поражение. Вот только объясни… Почему мне не следует убить тебя прямо сейчас и просто уехать?

Он поднял посох, словно собираясь коснуться им Олеандра. Тот отшатнулся, чтобы его нельзя было достать. Ему уже доводилось испытывать прикосновение посоха Мучений, и пробовать во второй раз совершенно не хотелось. Некоторые пытки были слишком сильными даже для него.

— Все, что я говорил раньше, остается правдой, повелитель. У нас по-прежнему есть уникальная возможность, и мы обязаны ею воспользоваться. Целый мир-корабль, полный живых особей, только и ждет, когда мы разберем его на образцы. Неужели вы откажете себе в таком подарке лишь потому, что я скрыл правду?