– Черт возьми! Иван Флейта перерезал себе глотку!
Как оказалось сделал он это собственным инструментом, сразу же после прощального концерта.
Даже Сергею ничего было сказать по этому поводу, он молчал, воздавая в душе своей почести человеку, которого собственно и не знал вовсе. Так или иначе Иван Флейта был больше, чем простой человек для каждого заключенного. Его игра заполняла именно те места в людях, которые более всего нуждались в этом, для всех это была огромная потеря, ведь даже охрана и Надзиратель сновали после погребения с угрюмыми и задумчивыми лицами весь день. Сегодня тишина была во власти и теперь пришел ее черед играть свою мелодию.
Милена чувствовала себя плохо еще до того известия о трагичном самоубийстве Ивана Флейты, а после этого известия и подавно. До этого ей никогда не приходилось иметь дело с подлинной скорбью. Что-то словно нашептывало на ухо девочке, что с нее хватит, что происходящее уже переполнило чашу всякого терпения. Ей казалось словно она предвидела своими чувствами смерть Ивана и от этого ей становилось все хуже. Ей не с кем было поговорить обо всем волнующем и тревожащем ее, она так соскучилась по словам отца, по его улыбке и радости, она готова была на все лишь бы вернуться туда назад, где все было иначе, где она была счастлива даже когда убивала.
Слезы никак не шли, но такое чувство что вот-вот нагрянут. Настроения не было совсем, не чувствовался вкус еды, а дни казались долгими и сырыми. Ей все чаще хотелось, чтобы ее поколотили, чтобы избили ее до полусмерти, чтобы сердце вдруг выпрыгнуло из груди и перестало биться.
Она не желала знать, что будет дальше, не желала так же переживать того, что вскоре предстоит. Ей безумно хотелось послушать Наставника, и она не знала почему, но все равно желала этого ведь он внушал людям надежду. Теперь Милене было ясно почему Сергей так убивается горем по нему, ведь он и правда умел проникнуть в сердце с первой же секунды, как жаль, что она не знала его, как жаль, что так мало было сказано.
Ее словно душили чьи-то незримые руки, они давили на голову и сжимали сердце. Она изморилась задаваться вопросами, устала слышать ответы на эти вопросы в виде безутешного безмолвия. Ей более ничего не хотелось, и казалось, что так будет продолжаться вечно, каждую секунду ее жизни, и больше к ней никогда не постучится счастье, она сойдет с ума прямо как Сергей, она уже считала себя безумной, ей казалось, что все это лишь мираж, тогда как на самом деле все уже кончено и безвозвратно потеряно.
Но все было не так, просто не могло так быть, она не делала ровным счетом ничего, хотя до безумия хотелось двигаться, прыгать, что-либо произнести. Таким образом тело ее словно желало удостовериться живо ли оно, а если живо, то надолго ли?
– Мама… – Едва слышно даже для себя произнесла Милена совсем бездумно и нечаянно. – Мамочка…
Одиночество подобралось к ней очень близко, она вновь ощутила себя сиротой, брошенной и одинокой, никто не мог сейчас помочь ей, невидимый враг все время атаковал ее, а другие даже не догадывались о страданиях, тяготивших ее. Сердце словно бы обливалась кровью и кровь заполняла каждую частицу души. Душа слышала собственный плачь, слышала отчетливо и ясно. То были слезы маленькой девочки, которая никому не была нужна в том мире, в котором для нее не нашлось даже любящего сердца матери.
Милена испытывала на себе всю тягость судьбы, как мир может спать спокойно зная, что она страдает? Как может спать спокойно тот человек, или те люди что бросили ее на улицу как ненужную вещь и чем она их так рассердила? Или опечалила? Что же это за жизнь, где одни лишь испытания, где нет радости и счастья, стоит ли продолжать жить человеку, который не видит в жизни ничего кроме муки и агонии? Как быть сердцу, когда оно обливается кровью и плачет, взывая и моля о пощаде? Кто же виновник всех этих бедствий, всего того зла, что есть на земле, ужасных последствий и предшествующих действий? Как жить, когда жизнь являет собой лишь удары судьбы и последствия их, когда проблемы затмевают собою всю жизнь, оставляя лишь свои следы в памяти? Когда нет больше радости, нет! Есть лишь темница, тьма и вопиющая тишина, нет больше ничего кроме проблем, лишь страдания, горечь!
– Нет! – Вскрикнула она в своей голове. – Это ложь! Ложь, ложь! Паршивая, гнусная ложь!
Никто не любил ее, и никто не позаботился о ней в самую трудную минуту ее жизни.