– Нам нужно выйти через другую сторону, неважно как, хоть через окна! – Сказал Фабио увидев ситуацию на улице. Он беспокоился о Милене, которая могла приехать с Дмитрием в любой момент.
Они двинулись на противоположную сторону здания, в то время как полицейские попытались проломить входную дверь. Фабио выстрелил в окно и убедившись, что там чисто, он велел спускаться первому Георгию, тогда как Фабио спустился последним.
– А что будет с Миленой? Вдруг она не найдет нас если мы сбежим или придется убить еще и полицейских? Тогда от нас не отстанут власти. – Спросил Сергей.
В этот самый момент послышались выстрелы в стороне входных дверей.
– Это они! Я уверен! – Сказал Фабио.
Они устремились ко входу через улицу и действительно заметили Дмитрия и людей вместе с ним, что перестреливались с оставшимися людьми Совета и пытались запугать полицейских, заранее зная, что убийство их не приведет ни к чему хорошему, о чем и возвещал им Дмитрий:
– Уезжайте, это не ваша война! Не стоит вмешиваться туда, куда вас не просят, мы всегда были на вашей стороне. Это не более чем месть за тех из нас, кто пал также, как ныне падают они! Кровь за кровь не более чем необходимость, чтобы наконец настал мир в этом городе!
Они стреляли в полицейские машины и прятались за собственными. Фабио остановился у угла здания и заметил Милену, которая стояла позади людей Дмитрия. Его охватило желание побежать к ней, защитить ее, но он вовремя сделал усилие над собой. Дождь стрелял вместе с оружием своими влажными стрелами, кровь окрашивала асфальт в какой-то страшный оттенок. Небо скалилось и злилось, небеса пытались в этот самый момент смыть с людей ту жуткую безжалостность, которая овладела ими. Всем своим существом люди желали проявить то чувство безысходности что в один миг переросло в жалкую мстительность, которая была беспощадной и ненасытной как дождь что никак не мог в должной степени смыть с каждого это гнусное желание мести и ненависти друг к другу.
И теперь увы не хватит потопа для того, чтобы смыть весь смрад того, что произошло в этот ужасный век, движимый страстями и пороками, чувствами, не знающими должных границ, пустыми угрозами, подкрепленными жаждой страсти и желания скорейших мук тому, кто стал причиной этих порочных чувств. Этот огонь распространял свое действо, огонь неподвластных страстей, пламя убийства, пламя смерти, такого властного в это самое мгновение что даже дождь прямиком с небес, не мог остановить его. Ужасное преступление против души и законов свыше, убийство ради благой цели, война ради мира которая позволит заглушить мрак невежества своею благодатью ниспуская на землю мир хотя бы на некоторое время, освобождая души что так гоняться и внимают своим ненасытным чувствам, которые полноправно управляют ими, пускай хотя бы на мгновение этот мир вкусит безмолвие не нарушаемое безжалостными убийствами, пускай настанет мир, но только после всевластного беспощадного времени и момента в котором прольется чужая да и собственная кровь. «Таков человек!» – Скажет муж ученный! А обычный люд, лишь прольет слезу, недоумевая людским причудам, людскому злу, ужасному греху!
«Когда же стали мы такими?» – Спросит человек, но ответом лишь послужит: «А когда мы перестали быть такими?» – суровая правда затмит крик разума и совести, подобный нечленораздельному вою, распространяющемуся повсюду. И кажется, что вселенная со всеми ее огромными и впечатляющими разум размерами дивится тому, что происходит на этой маленькой планете, где люди, полные разума, убивают друг друга ради мира и где зов разума меркнет перед зовом страсти и зловещей песни чувств, зарожденных обидой и ненавистью!
Фабио стоял с Сергеем и Георгием наблюдая из-за угла за происходящим. Фабио глядел на свою дочурку чувствуя, как поле внутри него вдруг зацвело новыми красками, ему казалось что прошла целая жизнь, пол века или век с тех пор как они не виделись и возможно тому послужило нагрянувшее освобождение Фабио от ранее сжимавших его душу оков или же то была истинная тоска и надежда на благополучие дочери, но тем не менее было нечто неописуемое в его глазах взирающих на Милену.