Рассказ мой этим завершен.
Теперь вам предложу вопрос,
Подсказанный одной из глосс
Высокомудрого Катона.
В ней говорит он возмущенно
О мудрецах, чье поведенье
Несет им гибель в общем мненье
(Катон бы этак не погиб сам):
«Turpe est doctori cum culpa redarquit ipsum».[1]
Из глоссы — вывод очень ясный:
Тот, кто восторг любви прекрасной
Зовет безумством свысока,
Ее не испытав пока,
Пусть помнит: сам, не ровен час,
Сглупить он может больше нас!
Царя бранил учитель строго
И даже охладел немного
К питомцу за любовь его,
А сам влюбился до того,
Что следовать не счел зазорным
Приказам дамы самым вздорным.
Но можно ли его винить.
Что дал себя он обольстить?
Ведь в нем любовь заговорила,
А у любви такая сила,
Что всех нас держит в подчиненье.
Мудрен повинен в поведенье.
Для старца, правда, неуместном,
Но, согласитесь, не бесчестном.
Нарушил он свои слова,
Внимая гласу естества, —
И прав был, что ни говори!
Советом кончит ваш Анри:
Тот, в ком рассудка есть частица,
Пускай надеждою не льстится
Сердца влюбленных укротить
И от любви нас отвратить.
Ссылаясь на ее напасти.
Нет над любовью нашей власти, —
Разлука с милой лишь измучит,
И все ж любовь свое получит!
А кто любви бежит заране,
Любовных устрашась страданий,
В том, значит, вовсе нет понятья.
И не устану объяснять я:
Цени любовь и за страданья,
В страданьях — счастья ожиданье.
Себе в них радость уготовь
Полнее испытать любовь!
Любовных не избегнешь тягот,
Они тоской на сердце лягут.
Но чем тоски сильнее гнет,
Тем счастье радостней блеснет.
Влюбленных женщин и мужчин
Корить сурово нет причин.
Рассказ мой показал вам ясно.
Сколь неизбежно, сколь прекрасно
Любовной власти торжество, —
Не опасайтесь вы его,
Оно всегда нас возвышает.
Пусть Аристотель потешает
Поздненько вспыхнувшей любовью,
Однако утверждать готов я,
Что дамы мстительная шалость
Дала философу не малость:
Среди насмешек и глумленья
Постигнул он любви веленья.
Пока стоит наш белый свет,
Над всем царит любви завет.
О соколе
О приключении одном,
Занятном, хоть и небольшом
Намерен рассказать я вам
Все в точности, как слышал сам,
Не помню где, еще недавно.
Итак, надеюсь, что исправно
Я вам поведаю стихами
Рассказ о рыцарях и даме,
И тот, кто суть его поймет,
Немало пользы извлечет.
Два рыцаря на свете жили,
Друг с другом неразлучны были
От самых юных лет они.
За днями проходили дни
У них в тревогах бесконечных.
Турнирах и сраженьях вечных.
Они всегда, скажу по чести,
В беде и в счастье были вместе.
Бросались рядом в жаркий бон
И все делили меж собой.
Была примерна дружба их.
И вот решил один пз них.
Что срок пришел ему жениться, —
В супруги знатную девицу
Друг Вантила ему сыскал.
(Ну вот, я одного назвал,
А как другого звать, не знаю:
Ведь я рассказывать желаю,
Что сам я слышал от людей.)
Повсюду красотой своей
Та дама славилась; она
Была к тому же и умна,
А что любила развлечеиья.
Не видели в том преступленья.
Скажу и сам я: несомненно,
Порою в скромнице смиренной
Таится много больше зла,
Чем в той, что нравом весела
И поболтать не прочь с друзьями.
Супруг души не чаял в даме
И более всего на свете
Любил ее за свойства эти.
И Вантила ту даму чтил,
Досуги с нею проводил,
Всегда отменно был любезным,
Старался быть во всем полезным
Ну, словом, был как брат родной
С ней, друга своего женой.
Однако тот, их наблюдая
И подозрение питая,
Что между ними что-то есть,
Стал за свою бояться честь, —
Он разуверился в жене.
Скажу, — и буду прав вполне! —
Молва нередко обвиняет
Того, кто зла не замышляет.
Клеветники ведь есть повсюду:
Кому б воздать хвалу нехудо,
Того подцепит на язык
И опорочит клеветник.
Сеньор шутить не собирался.
Однажды Вантила остался
С его женой и безразлично
Беседовал с ней, как обычно.
И вот супруг уже взбешен:
— Эй, Вантила! — воскликнул он
Вы мне, я вижу, удружили,
Неблагородно поступили!
Нет, вы не друг мне, это ясно.
— Зачем же обвинять напрасно?
Скорей бы умер я на месте,
Чем обманул вас, слово чести!
— Слова и клятвы ваши — ложь! —
А Вантила ему: — Ну что ж!
И я вас другом не считаю
И дружбу нашу порываю! —
Так заявив, он удалился,
Но в думах к даме возвратился.
Тоскует и она по нем,
Растет их чувство С каждым днем:
Те, что друзьями просто были,
Теперь друг друга полюбили.
Возможно, что, не будь запрета,
Любовь бы не возникла эта:
Запретное порой сильней
Способно соблазнять людей;
Что недоступно, то как раз
Всего желаннее подчас,
И нас тогда берет задор
Идти судьбе наперекор.