Вот снова день приходит ясный.
— Пора! Пора! — кричит глашатай.
С рубахи, радостно прижатой
К груди, не сводит рыцарь глаз,
Еe, быть может, в сотый раз
Целует с нежностью безмерной
И говорит, что беспримерно
Сражаться будет на турнире.
Что подвига такого в мире
Никто для дамы не свершит.
И радуется и горит,
Готов служить Любви и Чести.
Но Страх и Осторожность вместе
О тяготах твердили бранных,
Мечах булатных, копьях, ранах:
«Да, битва будет нелегка.
Удары в плечи, грудь, бока
Без счета для тебя готовы!
Ты ради удальства пустого
Не устоял пред страшным делом.
Загубишь душу вместе с телом
И с жизнью — вечное спасенье».
Тогда берет его сомненье.
Дрожит он с головы до ног.
Однако страхи превозмог
И Доблести уже внимает.
Любовь ему напоминает,
Что для него в рубахе той —
Залог всей радости земной.
В воображенье облик милый
Встает пред ним с живою силой.
И ясный взор, и смех приветный,
И поцелуя дар заветный
Так властно рыцаря манят!
Он даже ранам будет рад
Из-за награды столь желанной!
Не верит речи он обманной,
Что Страх нашептывал ему.
И стало видно по всему,
Что Мужество им овладело
И побуждает биться смело:
Рубаха — вот его доспехи
Для славной рыцарской потехи!
От копий и мечей храня,
Не принесет ему броня
Таких неслыханных заслуг!
Но если для турнира вдруг
Бесстрашно он броню отринет
И тяжкие удары примет,
Наказу строгому покорный,
Тогда стяжает он, бесспорно,
Своею храбростью упрямой
И честь в бою, и милость дамы
(Коль справедливо суд рассудит).
Так Мужество в нем силы будит,
На славное толкая дело.
Любовь зовет на подвиг смелый, —
Теперь бы он в отваге дерзкой
Кольчуги дорогой анжерской
Не предпочел рубахе. Лучший
Не выпадет вовеки случай
Прекрасной даме угодить.
Но слишком долго, может быть,
Он медлит? Вот шнурует бедра,
Вот щит и меч берет он бодро,
Надел шишак — и на коня!
Во весь опор его гоня,
Он чуть не оборвал стремян.
Ведь кто любовью осиян,
Тот не страшится грозной сечи.
Примчался к месту бранной встречи
Он иноходью, держит щит
И так противников разит,
Копье булатное подъемля,
Что их щиты летят па землю,
Кольчуги рвутся, шишаки
Трещат, а на самом в клочки
Уже разорвана рубаха
Вьют по нему мечами с маха,
А он не замечает боли.
Тут каждый на турнирном поле
Спешит испробовать дотошно.
Сколь тело у безумна мощно.
Раз он дерется так бесстрашно.
Но устоял он в рукопашной.
Вот новый натиск — снова, рьяный.
Он бьется. Сам — в рубахе рваной.
Да страшен меч его несытый.
Все ж от крови его пролитой
Алеет тонкая рубаха.
Не просит жалости рубака.
Но все щадят его, как видно.
И стало рыцарю обидно.
Что больше не с кем биться тут,
А раны — раны заживут!
Вез дела он бродил вокруг
И тех двоих увидел вдруг.
Что взять рубаху не посмели.
И храбрый рыцарь снова в деле,
И новых не боится ран.
Двойной отвагой обуян.
Меж тем уже прошла молва,
Что рыцарь был прикрыт едва
Простой рубахой вместо лат.
Что был он тридцать раз подряд
Жестоко раней, но не сдался,
Что целый день он состязался,
Неукротимый до конца.
Одаривают храбреца
Наградами и тут и там.
За ним все ходят по пятам.
Прощупать раны он дает.
Но первая из всех забот —
Пускай вконец изноет тело,
Лишь бы рубаха уцелела,
Она ему всего милей,
Клянется он Царем Царей.
Вокруг речам дивятся тем.
А давешний гонец меж тем
Про все разведал и уже
Докладывает госпоже.
Что, самый храбрый в целом свете.
Стяжал победу рыцарь третий,
Своею движимый любовью.
Но весь изранен он и кровью
Вот-вот. пожалуй, изойдет.
— Увы, коль так произойдет, —
Сказала дама, — я виновна:
В чем два другие многословно
Клялись, исполнил он на деле.
Да, те рубаху не надели,
Сыскался лишь один храбрец! —
Подробно объяснил гонец.
Где рыцарь раненый лежал.
Награду вскоре тот стяжал,
И, дамы одарен любовью,
Он начал обретать здоровье.
Хоть не вполне был исцелен,
Но забывал о ранах он,
Спеша навстречу милой гостье.
А два другие — те без злости
Рубаху вспомнить не могли.
В душе самих себя кляли —
Не потому, что безнадежно
Искать любви у дамы нежной,
Но потому, что их, выходит,
Другой в отваге превосходит.
И каждый будто обокраден.
А юноша от ран и ссадин
Избавился, пускай не вдруг.