Жонглеры не только исполняли, но часто и сами складывали эти шутливые рассказы и смехотворные побасенки. Кто из жонглеров умел писать, тот обычно записывал их, чтобы сохранить рукопись для памяти, кто был неграмотен, тот составлял их устно. Но и в том и в другом случае распространялись фаблио преимущественно в устной форме,— книгочеев в средневековой Франции было мало, особенно в той среде, для которой фаблио главным образом предназначались.
Были в числе слагателей фаблио и высокообразованные люди, занимавшие самое различное общественное положение,— вельможи, церковники, почты. Так, автором знаменитого рассказа «0б Аристотеле» (настолько популярного в средневековой Франции, что изображением одной из его комических сцен украшен даже портал Лионского собора) был руанский соборный каноник Анри д'Андели,— высокий духовный сан не мешал ему заниматься литературным творчеством, отдавать дань причудливой и тонкой шутке, остроумному и смелому вымыслу. Писали фаблио и Роберт II, владетельный граф Гинский, и знатный сеньор Филипп де Бомануар. Несколько фаблио (в том числе очень распространенное в старой Франции «завещание осла») сложил Рютбёф,— быть может, самый оригинальный порт ХIII века. Получив на какое-то время поддержку то одного, то другого покровителя (среди которых были король Людовик IX, королева Изабелла, король Наваррский Тибо, граф Пуатье), Рютбёф, этот неуемный бродяга, игрок в кости и завсегдатай кабачков, снова и снова пускался в путь и добывал себе средства на пропитание и очередные кутежи, читая свои стихи в замках и на ярмарках, на городских площадях или в каком-нибудь купеческом доме, где играли свадьбу. Создатель злых сатир и берущих за душу лирических стихотворений, автор очень смелого по своему философскому содержанию драматического произведения — «Действа о Теофиле», Рютбёф может считаться предшественником лучшего французского порта XV столетия — Франсуа Вийона. Нередко оставаясь, по собственному признанию, «без одежды, без пищи, без крова», разделяя с жонглерами их кочевую жизнь, Рютбёф приобщался и к их повествовательному искусству, глубоко народному и по форме, и по внутренней сути.
Каковы бы ни были социальное положение, жизненный обиход и культурный облик авторов фаблио, эти обстоятельства отражались порою лишь па частных особенностях создаваемых ими произведений, но не затрагивали их жанровой природы: то и здесь задавался городской литературой, и прежде всего массовым искусством жонглеров.
Среди сюжетов фаблио очень много заимствованных. Сочинители брали их где придется,— как впоследствии что делал Франсуа Рабле в романе «Гаргантюа и Пантагрюэль», Мольер в своих комедиях, Анатоль Франс в новеллах. Но, опять-таки, подобно этим великим мастерам, слагатели фаблио придавали заимствованным сюжетам настолько своеобразную трактовку, так щедро насыщали их новым содержанием, так крепко сплетали их с бытом и нравами своей страны, своего времени, с такой непринужденностью воспроизводил и заимствованное, что фаблио органически входили в творчество французского народа.
А сюжеты фаблио были самого разнообразного происхождения — античного, греко-римского, и восточного, религиозного и фольклорного. С середины XIX века существует теория восточного происхождения фаблио, которая связывает их с индийской, персидской или арабской традицией. Зачинателем этой «восточной» теории был немецкий исследователь Теодор Бенфей, знаток и издатель древнеиндийских текстов, возводивший к индийским источникам сказочное творчество народов всего мира. Его последователь — французский ученый Гастон Парис разработал «восточную» теорию в применении к фаблио, действительно обнаружив между ними и восточными памятниками целый ряд сюжетных параллелей. Проникновение восточных сюжетов во французскую литературу XII — XIII веков, вообще говоря, было вполне закономерно. Ему способствовал и рост международной торговли, и, особенно, крестовые походы, в которых принимали участие крупные феодалы-завоеватели, оскудевшие рыцари-авантюристы, крестьяне, искавшие лучшей доли. Культурное влияние Востока становится в это время весьма заметным. Многие сюжеты фаблио могли быть нанесены во Францию или в письменном виде, или в пересказах крестоносцев. Однако более детальные исследования покарали, что значительная часть этих сюжетов издавна существовала на французской почве,— церковные проповедники не раз предостерегали свою паству от слушанья неблагочестивых побасенок, называя их по-латыни fabellae ignobilium, то есть повестушками простонародья. Но те же церковники не брезговали включать подобного рода рассказы в свои проповеди и душеспасительные сборники, стремясь сделать более привлекательными и доходчивыми религиозно-нравственные поучения. Встречаются среди них и короткие восточные рассказы, переведенные на латинский язык, а затем и на французский. Фольклорные сюжеты и сюжеты книжного происхождения существовали в старой Франции нередко бок о бок, что должно было способствовать живому, органическому усвоению французским фольклором и рассказчиками фаблио пришлого восточного материала, так же как материала греко-римского.