– Типун тебе на язык, – возмутился Коренев. – Я на самоубийцу похож?
– Вдруг с досады пирожки таскать перестанет. Чем черт не шутит.
– Если бы. Она скорее скажет, что я, как честный человек, должен на ее Тамарке жениться. Она и так сватает мне ее по пять раз на день.
– Ну ты и жук, морда у тебя смазливая, вот бабы на шею сами и бросаются, – ухмыльнулся Виталик. – Я бы на твоем месте Тамарку взял, шикарная девка, боевая. С искоркой.
– Вот и бери, коли охота.
– Мне нельзя, я солидный человек, женатый и с двумя детьми.
– Это не мешает тебе зажигать по саунам и клубам.
– Не сравнивай хрен с пальцем, – возразил Виталик. – Не путай простое развлечение и Тамарку… Поспешил я с женитьбой. Надо Ваню предупредить – пусть расторгает свою помолвку, хмырь небритый, пока не поздно отыграть на попятную. Я-то по залету, а ему зачем страдать? Он за собой уследить не может, а детей ему вообще доверять нельзя – либо он их споит, либо сами сопьются.
Коренев и Виталик когда-то учились на журфаке в одной группе. Коренев мечтал связать жизнь с большой литературой и после выпуска устроился в редакцию, чтобы набраться опыта и расписать перо. Ремесло журналиста приелось через год – хобби, ставшее работой, утратило привлекательность. Сменил несколько изданий, попутешествовал по стране, вернулся в родной город и напросился к Ване, с которым жил в одном дворе. Платили мало, но больше ничего не умел, а работать руками ненавидел.
Виталик проделал обратный путь. Он и сам не мог объяснить, на кой черт поступил на журфак. Сам момент поступления он не запомнил, поэтому подозревал, что все произошло на спор по пьяному делу. Но оказалось, он умеет писать и делает это отлично – его первые рассказы опубликовали в сборниках начинающих и подающих. Кореневу приходили только отказы – ни одного самого паршивого маленького рассказика к публикации не приняли.
После диплома Виталик не написал ни строчки и с головой ушел в бизнес – открыл фирму по ремонту квартир, строительный магазин и мебельный цех.
– Тратить жизнь надо в удовольствие, – говорил он, когда Коренев интересовался, почему Виталик не хочет писать. – А попадать в историю мне незачем. Взгляни на наших писателей. Один повесился, второго сослали, третий с ума сошел, этого расстреляли, напасть какая-то! Какую писательскую судьбу ты бы предпочел?
Кореневу хотелось умереть от старости в здравом уме и светлой памяти.
Несмотря на прекращение литературной карьеры, Виталик продолжал поддерживать дружбу с бывшими одногруппниками и вытаскивал их на развлекательные мероприятия, заканчивавшиеся пьяными окололитературными рассуждениями – смерть классического романа, бессмысленность модернизма и перспективы современной литературы. На следующей стадии опьянения начиналось обсуждение постмодернизма, а затем, когда литературные дискуссии заходили в теологический тупик, Виталик по памяти читал «гарики» Губермана. В особо запущенном случае в ход шел Барков или то, что ему приписывают. Коренев, как правило, сходил с дистанции задолго до «Луки Мудищева».
– Девушек не приглашал?
– А надо было?
– Нет, настроение неподходящее.
– На тебя не похоже, – Виталик хихикал, но от дороги не отвлекался. – Стареешь…
Наличие женщин скрашивало однообразный банный ритуал, но сегодня не хотелось изображать флирт с незнакомыми хохочущими девушками.
Едва Коренев отвлекался от разговора, как перед внутренним взором представало лицо женщины с вырванным языком. Чертовщина какая-то. Кто надоумил Машеньку нарисовать эту чушь? Может, правы ее приемные родители, и не следует поощрять в детях мрачные фантазии?
– Ты в картинах разбираешься?
– В чем? – переспросил Виталик. Он сосредоточенно маневрировал на парковке.
– В живописи, балда.
– Ты сегодня странный какой-то, – сказал Виталик и заглушил двигатель. – Дай угадаю. Собрался завязать с книгами и переключиться на картины?
– Не-ет, я с призванием определился, – Коренев через силу засмеялся.
Через пятнадцать минут они сидели в шапочках и истекали потом. Коренев в первые посещения задыхался и воспринимал всю процедуру как добровольное самоистязание, но терпел и прислушивался, как горят кожа и внутренности.
Виталик поглядывал на термометр, подливал на шипящие камни воду из ковшика и приговаривал:
– Ванна с душем – ерунда! Очиститься можно только в парилочке. И поры прочистятся, и мертвые клетки уйдут, и простуды с прочими хворями сбегут.
Дышать нужно было носом, не открывая рта, но Виталика тянуло пообщаться:
– Как Ваня?
– Готовится к женитьбе.
– Каким образом? Коньяк пьет?