Это действительно доставало: у Париса даже жилка вздувалась на виске и хотелось кусать губы, выслушивая или, не дай бог, произнося эти имена. Единственное из прозвищ, помимо Сайруса, которое еще куда-то годилось, было Мерлин — именно так подростками они с сестрой называли отца.
Геката деликатно изогнула бровь.
— Да не смотри на меня так, — фыркнул Парис. — Я вовсе не жмусь. Просто все труднее и труднее становится различать, действительно ему что-то надо или все это очередной старческий каприз без всякой пользы для дела, как тот бассейн с ртутью.
Геката, допив мартини, встала. Они с братом были одинакового роста, под метр восемьдесят. Ее ноги уже давно были объектом обсуждений и демонстраций на страницах «Bora» и «Максима»: «словно из алебастра», фигурировало всюду уже приевшееся ей сравнение.
«Фигня это все», — реагировала теперь на журнальные дифирамбы Геката. А ведь в подростковые годы это ей даже льстило. Дурочка была. Белые волосы на ее лобке были подстрижены в форме миниатюрного сердечка, а когда она согнула ногу, из-под трусиков золотисто сверкнули продетые в срамные губы кольца. А на сосках — кольца из платины. На двадцатисемилетие Геката планировала сделать себе еще пирсинг бровей (хотя, понятно, у папика от этого будет сердечный приступ). Он-то считал, что единственной отметиной у близнецов должны быть их шрамы. Вообще он часто твердил дочери, насколько важно блюсти чистоту (не вдаваясь, впрочем, в объяснения, для чего именно — может, для поддержания некоего открытого канала с таинственной звездной силой, которую сподобились перекачивать через них боги?). Геката натянула короткую зеленую юбку и искристо-белую блузку из шелка. Одевшись, она опустилась на мягкие подушки кожаного дивана, закинув ногу на ногу и раскачивая на большом пальце ступни изящную босоножку.
А вообще про затею с бассейном ртути сказано правильно. Денег эта прихоть стоила прямо-таки нелепых — по пять тридцать пять за сто граммов. Хотя объективности ради надо заметить, что зрелище и впрямь получилось впечатляющее. Десять тысяч галлонов переливчато сверкающего жидкого металла. Закупка ртути через целый ряд принадлежащих им компаний, помнится, на какое-то время вызвала колебание рыночных цен на металл, а научные журналы наперебой взялись обсуждать, что кто-то где-то готовит миру нечто аховое по своей небывалой новизне.
— А помнишь, — сказала Геката, — когда тот бзик насчет одушевленного металла у него наконец прошел, котировки ртути на рынке поднялись на двадцать шесть центов за унцию. Так что фурор мы произвели.
— Да в этом разве дело? — вздохнул Парис. — Просто все труднее становится понимать, действительно он взял курс на новое исследование или же это просто экстравагантные выходки двинутого на роскоши маразматика.
— На то мы и платим Чангу, Баннерджи и Хопвеллу, чтобы объективно отслеживали его работу.
— Эти-то трое холуев? Выжиги, все как один.
— Не скажи. — Геката, терпеливо улыбнувшись, покачала головой. — И ты сам это знаешь. Лучше их нам и не найти. — Парис в ответ лишь фыркнул и одним глотком допил мартини. — Но пока в подручных у папика ходит Отто, этой троице холуев, как ты их называешь, задачи не выполнить. А вообще нам бы не мешало пригласить папика на денек-другой на «Фабрику драконов».
— Ты что, спятила? Он ночей не спит, только и думает, как бы до нее добраться, а мы его сами туда проводим?!
— Понятное дело, никто его безнадзорно не пустит. Мы бы сами доставили туда Сайруса и организовали так, чтобы он видел и узнавал лишь то, что положено, под нашим чутким руководством. На самолете можно будет заделать окна или подсыпать чего-нибудь, чтобы он всю дорогу продрых и не понял, где же именно находится «Фабрика». А между тем воздух тропиков пошел бы ему на пользу, да и время с ним можно провести с пользой. Может, заодно удастся уяснить, больной ли он на всю голову или так, частично с придурью. Показали бы ему и берсерков, и что у нас находится в разработке для трудовых лагерей. Он бы…
В динамиках послышался негромкий мелодичный звонок: самолет начинал снижение. В эту секунду у Париса зазвонил сотовый. Держа его возле уха, он сосредоточенно расхаживал по салону, в основном слушая и лишь иногда сердито хмыкая.
— С-суки! — побагровев, прошипел он по окончании разговора.
— Что там у тебя? — спросила Геката. — Кто это был?
— Сандерленд, — процедил Парис. — У них там, видите ли, сопротивление неожиданно сильное.
— Что? — вскинулась и Геката. — Под ним же вся безопасность!