Я торопливо выдохнул, несильно ударив берцем по щиколотке гиганта, который расслабленно сидел напротив меня, закрыв глаза и откинув голову:
— Виктус, хорош дрыхнуть, лучше глянь в окно.
— Ам-м-м… — недовольно промычал тот, разлепил веки и кисло посмотрел сначала на меня, а потом на равнину. Через секунду он спокойно проронил: — Пылевая буря. Обычное явление в этих местах. Для паровоза она не опасна, а вот для автомобилей и пеших путников представляет серьёзную угрозу. Да и за ней часто следуют стаи падальщиков.
— Ясно, — бросил я, прильнув к толстому стеклу и глядя, как буря заволакивает всё небо. — Апокалиптическое зрелище.
— Ага, — поддакнул лысый боец, сложив руки на груди и снова закрыв глаза.
— О, смотри, а пыль-то красная — коммунистическая, — насмешливо заметил я, понизив голос.
— Замолчи, — обеспокоенно шикнул Виктус, резко раскрыв веки. — Гномы за такие шутки в рудники тебя отправят лет на пять.
— Молчу-молчу, — торопливо заметил я, покосившись на проводника, который зорко наблюдал за пассажирами, поглаживая свой арбалет. — У них тут всё настолько строго?
— Очень, — заверил гигант, чьё лицо скрылось в темноте, вызванной бурей, закрывшей небеса.
Почти тотчас весь вагон погрузился во мрак и по нему заколотили мелкие камешки, а за окном воцарилась кромешная тьма, которая непрестанно двигалась и стучалась в толстое стекло.
Я проронил, не видя даже собственных рук, поднесённых к носу:
— Виктус, а буря будет долго продолжаться?
— Когда как, — донёсся голос гиганта сквозь лязг паровоза и завывание ветра. — Скорее всего, мы быстрее достигнем Союза, чем она прекратится. Нам тут осталось-то — минут десять-двадцать ехать.
— А ты уже не первый раз на этой равнине? — с интересом спросил я, хрустнув затёкшей шеей.
— Ага.
— А тебе лет-то сколько? — решил полюбопытствовать я, вцепившись руками в лавку, из-за того, что вагон неслабо так покачнул от очередного порыва ветра.
— Много. У меня вон и волос-то на голове уже нет. А недавно я и вовсе нашёл свой первый седой волос на лобке, но он меня не сильно взволновал в отличие от пассажиров автобуса, — пошутил тот и приглушённо захохотал, чем вызвал встревоженный возглас гнома.
— Эй! Что там происходит?!
В следующий миг он врубил мощный фонарик и осветил нутро вагона. Как оказалось, все пассажиры, кроме нас, спали, даже тот старик, которого я спас, хотя он ещё в кузове продремал парочку часов.
Гном заметил, что мы единственные бодрствующие и сурово проронил:
— Вы чего там ржёте, как кони?
— Смешной анекдот рассказал, — произнёс Виктус, хмуро посмотрев на коротышку.
— Ясно, — пробурчал гном, не став выключать фонарик и пристально наблюдая за нами.
В такой недружелюбной атмосфере как-то отпало всякое желание разговаривать, поэтому мой диалог с гигантом прервался. Но нам не пришлось долго скучать. Паровоз вдруг перестали бомбардировать камешки и песок, а за окном в свете настенных ламп возник тоннель, прорубленный в скальной породе. Паровоз промчался ещё немного, а потом заскрипел колёсами и начал тормозить.
Замедление состава стало для людей тем сигналом, который заставил их проснуться. И когда паровоз остановился напротив платформы, ярко освещённой люстрами, свисающими с потолка, то мы все без проволочек покинули вагон, оказавшись под куполообразным сводом, ужасно похожим на столичное метро из моего мира. Тут нас встретила пятерка гномов. Они оказались вооружены многозарядными арбалетами и облачены в тусклые доспехи, которые скрывали их тела. Гномы всем своим видом показывали, чтобы мы не задерживались в этом зале, поэтому наша группа путешественников торопливо двинулась в широкий проход, где мы стали подниматься по мраморным ступеням.
Я обратил внимание, что на стенах оказались выведены красочные картины гномьего быта: вот они строят какое-то здание, тут раскалывают кирками горную породу, а вон там — стоят рядами и слушают старого гнома с длиннющей бородой. И конечно, под многими картинами были броские лозунги: «гномы всех стран объединяйтесь», «кто не работает, тот не ест», «выполним план великих работ», ну и всё такое в этом роде. Мне мигом вспомнилось прошлое моей страны. Я даже криво усмехнулся, подумав, что дело Ленина стало и делом гномов. Вот так поворот.