Храм Святой Екатерины, вполне естественно, примыкал к территории Центрального космопорта. Раз уж монастырь расположен в поясе астероидов, наладить постоянное сообщение с обителью можно только через космопорт. А сообщение было необходимо. Монахини, чьей задачей было обеспечить нормальную работу тарисситовых шахт, нуждались не только в продовольствии, оборудовании и медикаментах, но и в регулярной реабилитации на тверди. Ведь именно монахини переправляли на «рабочие места» осужденных каторжан и немногочисленных вольнонаемных из числа тех, кому уже нечего было терять на планете. Именно они доставляли туда все грузы, от установок регенерации воздуха до яблок: хотя гидропонные плантации монастыря и славились своими урожаями, вырастить при столь низком тяготении полноценные фруктовые деревья не удавалось. Искусственная же гравитация действовала только в жилых отсеках обители, никто не собирался тратить ни пенса сверх жизненно необходимого. Именно сестры лечили заболевших, учили грамоте тех, кто к этому стремился, утешали страждущих и снаряжали в последний путь покойников. На шахтах работало редкостное отребье, но Моргану не доводилось слышать ни об одном нападении на тариссийку. Женщин, принявших постриг или послушание в монастыре Святой Екатерины, там, среди безумной путаницы астероидов, почитали почти наравне с их небесной патронессой. А может быть, и не «почти». Ведь сама святая Екатерина, как ни крути, умерла давным‑давно, а живые сестры были рядом и помогали оставаться в живых тем, кто оказался волею судьбы в сфере их ответственности. Архивы сохранили лишь одно упоминание о попытке захвата монастырского челнока. Монахиню, приведшую его, безукоризненно вежливо препроводили в рекреационную зону, сами захватчики погрузились в челнок и попытались отправиться в сторону Бельтайна. Примерно через триста миль в поясе стало одним астероидом больше, какое‑то время спустя другая сестра‑тариссийка забрала крайне расстроенную коллегу обратно в монастырь, тем все и кончилось. После этого – береженого Бог бережет! – отсек пилота в челноках и рудовозах стали наглухо закрывать в монастыре перед погрузкой и открывать только после выгрузки. Делалось это не ради безопасности пилота, а для того, чтобы люди, какими бы они ни были грешниками, не гибли понапрасну. Все без исключения монахини окончили в свое время Звездный Корпус, скрутить в бараний рог хоть полдюжины каторжан ни одной из них не составляло особого труда, но Богу – Богово, а кесарю – кесарево, и негоже вводить во искушение малых сих.
Оставив машину в одном из бесчисленных закоулков на окраине космопорта – эту зону Морган досконально изучил еще будучи простым патрульным – майор, успевший за почти три часа избавиться от излишне привлекавшей к себе внимание парадной формы, подошел к воротам храма. В этот поздний час ворота, естественно, были закрыты, но стоило ему коснуться рукой панели слева от калитки, как где‑то в глубине обширного двора прозвенел гонг и приятный женский голос осведомился, что угодно пришедшему в столь неурочное время.
– Стучащему да откроется! – буркнул майор, калитка отворилась и он вошел внутрь. Встретившая его на пороге храма немолодая женщина лишь слегка приподняла брови при виде позднего визитера и жестом предложила следовать за ней. Миновав проход между рядам и пустых скамей – шаги двух людей гулко отдавались под высокими сводами собора, – провожатая Моргана свернула направо и нырнула в неприметную дверцу за большим органом. В открывшемся за дверцей коридоре было светло, пахло воском и почему‑то сдобой. Не успел Морган как следует осмотреться, как его спутница небрежно хлопнула ладонью по косяку одной из многочисленных дверей, та открылась, и не сумевший даже толком позавтракать (не говоря уж об обеде и ужине) майор чуть не застонал при виде корзинки со свежими булочками. Только сейчас он смог разглядеть женщину, приведшую его в ароматное тепло, и ничуть не удивился, увидев на правом виске тарисситовую татуировку в виде креста. Послушница, ну конечно! Странно, что не монахиня, в ее‑то возрасте… Впрочем, Морган не разбирался в тонкостях монастырской иерархии. Сейчас он мог лишь радоваться возможности изложить свою просьбу непосредственно одной из тариссиек, а кроме того, булочки пахли так упоительно…
– Меня зовут сестра Беатрис, – негромко представилась послушница. – Чаю, майор?
– С удовольствием, сестра, – искренне ответил Морган, пристраиваясь за стол поближе к булочкам. Сестра Беатрис мягко улыбнулась, бесшумно выставила на потемневшую от времени столешницу две изрядных размеров кружки, разлила чай и уселась напротив позднего гостя. – Поешьте, майор. Какое бы дело ни привело вас сегодня в храм, оно может подождать. Нет ничего хуже, чем пытаться говорить о важном на голодный желудок.
Морган, почти не жуя, проглотил одну за другой три булочки, запил чаем, горячим и ароматным, и умиротворенно откинулся на спинку жесткого стула. Послушница, за это время осилившая едва ли половинку поджаристой плетенки, смотрела на позднего гостя с добродушной насмешкой.
– Итак, что же привело к нам самого командующего планетарной полицией? Только не говорите мне, майор, что у вас возникла потребность в исповеди. Во‑первых, это будет ложью, а во‑вторых, все равно ни одного исповедника сейчас в храме нет, – тратить время попусту она явно не собиралась. Ну в самом‑то деле: голодный накормлен, христианский долг выполнен, пора и о деле поговорить.
– А могу я поинтересоваться, как вы меня узнали? Я не такая уж важная персона, да и назначен совсем недавно… – Морган решил зайти издалека. Кто их знает, этих монашек, начнешь с ходу в лоб, да по лбу и получишь. А что, запросто!
– Не прибедняйтесь, майор! – рассмеялась его собеседница. – Мы следим за всем, что прямо или косвенно касается монастыря, а ведь именно ваше ведомство поставляет тарисситовым шахтам большую часть рабочей силы. Как же было не полюбопытствовать, кто занял место покойного О'Коннелла, да еще и так неожиданно! Хотя неожиданность – понятие относительное, О'Коннелл давно ходил по краю. Вот и доходился. М‑да…
– Хороший ответ… Сестра Беатрис, – майор решил, что дальше ходить вокруг да около будет глупо, – мне необходимо как можно скорее лично встретиться с матерью‑настоятельницей. Как это можно устроить?
Полагаю, вы не хотите афишировать эту встречу? – проницательно заметила послушница и подняла ладонь, предвосхищая вопрос, – Иначе вы явились бы в храм при свете дня.
– Так и есть.
– Насколько мне известно, мать Альма планирует прилететь на Бельтайн через двадцать семь дней. Это поздно?
– Увы, да. А я могу посетить монастырь?
– Разумеется, вы можете. Если соображения секретности встречи для вас не менее важны, чем сама встреча, – она вопросительно посмотрела на собеседника. Морган кивнул, – то никто не мешает вам занять одно из мест на транспорте, который вылетит в обитель шестнадцатого. Это вас устроит?
– Благодарю вас, сестра, вполне. Три дня я могу подождать.
– Отлично. Это все? – дождавшись еще одного кивка, сестра Беатрис поднялась на ноги. – В таком случае позвольте вас проводить. Не то чтобы я в моем возрасте рисковала своей репутацией, принимая у себя мужчину в это время суток, но порядок есть порядок. Тем более что лет двадцать назад… – она лукаво улыбнулась, – впрочем, оставим это. Где ваша машина?
– За складами запчастей. – Майор неохотно выбрался из‑за стола. Перспектива выйти на промозглый ветер, дующий с океана, его не вдохновляла. И булочки были такие вкусные! – Это…
– Я знаю, где это, – прервала Генри послушница. – Думаю, вам не стоит идти через центральный вход – зачем делать крюк?
– А что… – оторопевший Морган с трудом подбирал слова, – что, у храма есть и другие выходы непосредственно в зоне космопорта, кроме Полевых ворот и калитки на углу третьей и шестнадцатой линий? – об этих выходах он знал, и оба они были еще дальше от его машины, чем центральный вход на храмовый двор.