Выбрать главу

Дети терпеливо ждали. При всей моей к ним привязанности, я их боялся. Боялся, что не смогу их исцелить. Боялся могилы, которую они строили для меня, боялся, что, если я дам им полноту сил, они закончат свою работу еще скорее, когда я буду к этому еще не готов.

– Заходи, Джейми, у меня есть для всех вас подарки. Дэвид, возьми с собой Рейчел.

Тебе, Рейчел, твои глаза.

Тебе, Джейми, твои ноги.

Тебе, Дэвид, твой разум.

Я стоял в дверях, подзывая их к себе. Дети мялись, обещанные мною подарки пугали их, вызывали недоверие. В тот момент, когда я опустился уже на колени с тремя капельками крови наготове, у клиники с визгом покрышек остановился спортивный автомобиль.

– Блейк! – Доктор Мириам почти не скрывала своей ярости. – Оставь их в покое!

Она раздраженно щурилась на сверкающий воздух, пытаясь отгородиться от света, лившегося со всех деревьев, со всех цветов. Даже линолеум в клинике, любовно натертый мною к ее приходу, отражал все то же сияние.

Но мне хотелось не спорить с этой прекрасной юной женщиной, а парить вместе с ней в небесных просторах. Чтобы избежать ненужного столкновения, я метнулся мимо калечных детей, пересек автостоянку и зашагал к озаренному городу.

Глава 19

Смотри!

Воздух сверкал цветами и детьми. Сам того не понимая, Шеппертон стал городом-праздником. Уже подходя к плавательному бассейну, я увидел, что едва ли не все население высыпало на улицы. Тысячи голосов рвались к небу радостным, ликующим гамом. В благопристойных, аккуратно ухоженных садиках вымахали подсолнухи и яркие, увешанные мясистыми плодами тропические растения – вульгарные, но зато жизнерадостные чужаки, заполонившие не в меру чопорный великосветский курорт. Змееподобные лианы свисали с неоновых вывесок на витрины, лениво раскрывали свои цветы среди объявлений о заманчивых скидках и сезонных распродажах. Небо пестрело необычайнейшими птицами. На крыше многоэтажного гаража расселись какаду и алые ибисы, три фламинго бродили по площадке с подержанными машинами, побуждая начищенные металлические коробки присоединиться к общему веселью.

Город вибрировал пронзительным светом, словно пролившимся с лихорадочной палитры бесхитростного базарного живописца. Открытый плавательный бассейн был битком набит, все новые и новые люди ныряли в него сквозь радуги, сверкавшие в тучах брызг. Я насчитал над крышами больше десятка аляповатых воздушных змеев, один из них шириной футов шесть, с изображением самолета на белой ткани.

Благодарно приняв эти изъявления любезности и облегченно радуясь, что Мириам Сент-Клауд за мной не последовала, я направлялся к центру города. Я чувствовал странное величие, понимая, что тем или иным образом, но именно я сделал все это возможным. Мои былые страхи исчезли, теперь ничто, происходящее здесь, меня нимало не удивит. Я наслаждался своей властью над этим городом, сознанием, что рано или поздно я совокуплюсь с каждой из женщин в ярких летних платьях, которые теснятся сейчас на этих улицах. Я снова ощущал влечение к молодым мужчинам и детям, даже к собакам, сновавшим под ногами прохожих, но теперь оно меня не шокировало, не казалось мне извращением. Я знал, что должен сделать в этом городе очень многое, произвести множество перемен и что я едва еще приступил к работе.

Я уже начал думать о следующем своем видении, ничуть не сомневаясь, что на сей раз это будет отнюдь не сон, а перестройка реальности в соответствии с более величественным и правдивым проектом, в рамках которой самые преступные страсти, самые эксцентричные порывы найдут свое истинное значение. Я вспомнил утешительное замечание отца Уингейта, что пороки этого мира суть метафоры добродетелей мира грядущего. Но метафорами каких существ являются эти вот бабочки, метафорами чего являются улыбки на этих детских лицах, счастливый вопль исцеленного мною мальчика? Может быть, за ними, в свою очередь, кроется некая чудовищная истина?

Посреди главной улицы, между супермаркетом и автозаправкой, появилось исполинское баньяновое дерево. Его толстый ствол проломил дорожное покрытие, разбросал по сторонам корявые куски асфальта размером с крышку уличного люка. Его ветви перекинулись через мостовую и врезались новыми корнями в тротуар. Вокруг дерева собралась огромная толпа, матери отчаянно махали руками, обращаясь к верхним ветвям, на которых устроилось десятка три детей в компании бессчетной орды многоцветных, вразнобой орущих попугаев. Дерево полностью перекрыло проезд через центр города, невезучая припаркованная машина оказалась в ловушке укоренившихся ветвей, толстых уже, как слоновой хобот. Рядом с железной машиной, попавшей в живую клетку, стоял отставной военный с тростью, он что-то приказывал своей пожилой жене, намертво застрявшей на заднем сиденье.

Проталкиваясь сквозь толпу, я понял, что все жители Шеппертона дружно объявили этот день местным выходным. Школа, и та закрылась. Учителя стоят за воротами, прощально машут руками вслед последним ученикам, радостно несущимся к баньяну. Тем временем персонал магазинов едва справляется с небывалым наплывом клиентов. Перед магазином бытовой техники прямо на мостовой выстроились шеренги телевизоров и пылесосов, машин стиральных и посудомоечных, среди блестящих хромом и эмалью ящиков играют дети и птицы. Управляющий мебельного магазина и его подручные выставляют на улицу коктейль-бары, изящные диванчики и спальные гарнитуры. Утомленные криками и суетой домохозяйки благодарно утопают в мягких матрасах.

У входа в кондитерскую лавку дети отовариваются конфетами и шоколадками, щедро вываленными на прилавок, набивают этими невиданными сокровищами все свои карманы. Я думал, что вот сейчас прибежит владелец и погонит их шваброй, но он стоял тут же, за дверью, и благодушно кидал попугаям орехи.

На другой стороне улицы был вокзал, откуда с минуты на минуту должен был отправиться пригородный поезд. Из кабины электровоза торчала голова в фуражке, машинист нетерпеливо кричал пассажирам, однако те продолжали болтать друг с другом и прогуливаться по платформе. Секретарши и машинистки, администраторы и бизнесмены в своих темных костюмах и с непременными портфелями, все они должны были ехать в Лондон на работу – и все опаздывали уже на много часов.

– Блейк, а у тебя совсем нету…

Маленькая девочка с чумазым от шоколада лицом протягивала мне горсть сластей. Я слушал сдержанное гудение электромоторов. Нужно только протолкаться через толпу и вскочить в поезд. Минута-другая, и я вырвусь из Шеппертона, покину его навсегда.

Я сказал девочке спасибо и пошел к станции. Однако, как только я увидел стальные стрелы рельсов, убегавшие на восток, за россыпь щебеночных озер, на меня накатила глубочайшая апатия, полное безразличие ко всему внешнему миру. Я хотел остаться здесь, в Шеппертоне, до предела исследовать способности, доставшиеся мне после аварии. Я начал уже подозревать, что моя власть не простирается за пределы этого городка.

Машинист выкрикнул что-то еще, недоуменно покачал головой и исчез в кабине; пустой поезд тронулся и начал набирать скорость. Пассажиры-отступники продолжали гулять по платформе, смеясь и беззаботно болтая. Деловые люди кидали портфели на откос, снимали пиджаки и расслабляли галстуки. Секретарши доставали сигареты и прикуривали у своих начальников. Дисциплинированные служащие, которые должны были давно уже сидеть за столами рекламных бюро и газетных издательств, блаженно растягивались на прогретой солнцем траве.

За ними, в нескольких футах от россыпи портфелей, из земли пробивалась густая поросль тускловатых, с игольчатыми листьями кустов. Когда я отходил от станции, кто-то успел уже узнать коноплю – растение, дарующее сны наяву.

Облагодетельствовав их этим подарком, я продолжил обход Шеппертона. Город менялся на глазах. Рядом с киностудией чуть не во всех садиках кипела работа. Отцы и сыновья с головой ушли в изготовление хитроумных воздушных змеев, словно собираясь принять участие в каком-то воздушном карнавале. Безупречные в прошлом газоны и клумбы превратились в тропические джунгли. Пальмы, банановые деревья и блестящие, словно лакированные фикусы сражались за место под оглушительным светом. Лилии и фантастические грибы высовывались из травы, как водоросли на дне осушенного моря. Воздух звенел криком птиц, по большей части мне не знакомых. Хрипло трубили рассевшиеся на крыше супермаркета паламедеи, дробно стучали клювами белые аисты, изучавшие город с просцениума автозаправочной станции. Три императорских пингвина гордо обходили плавательный бассейн, за ними с визгом и воплями ковылял едва научившийся ходить ребенок.