– Постой, это сказка совсем для маленьких детей, – возмутилась Маша.
– Что же тебе не нравится?
– Ну, не знаю…может немного правды…
– Правды? – я засмеялся. – Что-то вроде «за внешним видом весёлости, скрывается правда, призванная заменить собой кратковременное детство…» Вот так?
– Давай ещё.
– Ощущение невыносимой тяжести и лёгкости бытия, доселе незнакомое маленькому человечку. Возводимая в степень взрослая жизнь, что непрекословно следует всеобщему канону общественной необходимости. Эхо губительных наставлений, эквивалентом заменяющее истину. И только там, в бессмысленном ощущении предстоящего разрушения Антошка, маленький Антошка, делал услугу себе взрослому – потому что осознавал, что путь к истине настолько тернист, насколько и неведом.
– Ты начитался этого в своих философских книжках?
– Там зачастую можно отыскать правду.
– Нет, это история без сюжета. Маленький Антошка не мог размышлять о «лёгкости бытия».
– Поэтому слушай дальше.
В действительности очередное зимнее утро отличалось от других только цифрой, а не волшебными образами или счастливым настроением. Может быть, для истинных волшебников (допуская их существование) зимнее утро могло быть неподдельно радостным событием, но Антошка не позволял себе упоительных, от дел отвлекающих мечтаний. Нет, он верит в искренние чудеса, одностороннее добро, человеческую отзывчивость и сострадание. А ещё верит в пушистую перину, что была вчера за окном, в красавицу-ель, что в разноцветных огнях сияла всю ночь в гостиной. Он верит в Святого Николая и как все дети любит подарки.
Но в этом году Святой Николай не пришёл в его дом. Он не гостил в домах на улице Украинской, не дарил подарков детям с улицы Подснежника. Ни один ребёнок не обнаружил под пышными ветвями ели долгожданного подарка. Ни один тёплый дом не был наполнен духом Рождества, но так вынужденно хранил загадочную грусть о прошедшем.
Дело вовсе не в подарках. Материальная ценность каждого из них была ничтожна – разве нужно маленькому ребёнку многое для счастья? Уж тем более ценник с игрушки не интересовал малышей. Вот отсутствие Святого духа, из года в год исправно приходившего в канун Рождества и вместе с подарком оставлявшего надежду на новый светлый год – вот это намного хуже. Отныне дети, плохие и хорошие, послушные и забияки, никому не нужны, – по их мнению, и Рождество, как бы это печально не звучало, отменяется.
Так было в этот год – год разочарования и тревоги. Родители всячески подбадривали своих детей, отвлекая их делами более важными, чем трата времени на беспокойство по поводу пропажи какого-то старика. Времена года сменялись, и чем теплее было солнце, тем меньше мыслей было у детей по поводу Рождества. Все-таки они взрослели, развивались и познавали мир, интересовались и были уникальны в особенности, радовали родителей и огорчались разрушениям детских иллюзий.
Шли месяцы и годы – Антошке пришлось взрослеть вместе с остальными с детьми. Он был свидетелем того, как Святой Николай не приходил целых десять лет.
На совершеннолетие Антошка услышал очередную шутку в исполнении родителей – мол, ты же взрослый, поэтому должен знать, что Николая не существует. Антошка рассмеялся, но был рад, что родители до сих пор переживают из-за этого, как они сами говорили, пустяка. Отсутствие человека в его жизни на протяжении десяти лет не переубеждало в отсутствии человека как такового. Хорошо бы списать все проблемы на древнюю отцовскую легенду, созданную для воспитания веры в иллюзорное волшебство. Но он-то знает, что дела обстоят куда серьёзнее, потому что Николай жил вовсе не на Северном полюсе, а на краю соседнего леса, работая на местной игрушечной фабрике.
К слову, Антошка тоже работал на этой фабрике. И каждый раз, наблюдая во сне ностальгические картины давно ушедшего детства и пытаясь отыскать ответ на главный вопрос, он просыпался и отправлялся на работу к своим друзьям. Он до сих пор искренне надеется, что однажды ему и его друзьям удастся возродить забытый всеми Рождественский дух.
– Ну как?
– Маша заметно устала.
– Ну не знаю. Я хотела услышать историю про маленького Антошку. А у тебя он уже повзрослел.
– Потому что детство – это мимолётное воспоминание.
– Для тебя.
– Хочешь услышать продолжение?
– Давай. Расскажи мне про фабрику.
II. Бонифаций
Твёрдой поступью коротыш Бонифаций производил впечатление большого человека. Особенно, когда задирал выдающийся подбородок, сводил скулы и вглядывался в мифическое отражение эльфийской натуры: фирменная шапка в синюю полосу с бубоном надевалась исключительно в зеркале. Обычно, на заднем плане с карандашом в зубах застывал Антошка, просиживая целые дни за письменным столом и сочиняя детские рассказы. Бонифаций часто напоминал ему, что графоманство есть плод разгильдяйства и безделья, тогда как истинный поэт склонен к размышлениям и невротическим расстройствам.