Бонифаций звенел ключами, направляя за собой всю толпу единомышленников. Каждый из этих эльфов был точно таким же, как и его собеседник, прикрывающий ладонью сладкий зевок.
- Индивидуальность, - говорил старый Рудольф, - не имеет ничего общего с внешним видом. Эльфы очень интересные, если знать, на какую тему им хочется сегодня общаться.
Большинство малышей жили в соседних комнатках, где-то вблизи. Фабрика была настолько огромна, что я не был и в половине её тайных мест. Кажется, эти трудолюбивые друзья появлялись из неоткуда, пару часов работали в подвале и снова возвращались в своё прекрасное никуда.
- Вот ты, Уильям, где ты живёшь? – пришло мне в голову озадачить своего друга.
Уильям перестал вырезать из дерева образ будущей игрушки и на секунду задумался.
- Здесь, - он отвёл взгляд и молчал ещё несколько секунд. – Хотя, может быть и не здесь.
- Так не бывает! – я засмеялся ему в ответ. – Ты что же, не знаешь, где твой родной дом?
- Родной? Мать говорила, что отец посадил нас на корабль, когда мне было некоторое количество лет. Я тогда не умел считать.
- Что случилось?
- Ну, я вырос и всё такое. Эльфы тоже могут взрослеть.
- Нет, я о том, почему вы уехали?
- Мать умалчивает об этом, а я не хочу ей надоедать.
Эльф продолжил вырезать игрушку, а я рисовал чертёж следующей.
- И всё-таки я прихожу оттуда, - эльф поднял указательный палец кверху. – Там тепло и много хороших книг.
- А мама твоя где?
- По ночам она мне шепчет на ухо, чтобы я оставался добрым. Её голос часто приходит по ночам.
Бонифаций не прекращал верить в способность своих картин приносить радость детям. Он не считал подобные подарки проявлением самолюбия либо навязыванием творческих вкусов. Он любил рисовать, днями и ночами, пейзажи, города, образы и символы рождались в бесконечном потоке импровизаций. Когда речь заходила о новаторстве, он тяжело вздыхал и повторял, что больше ничего не умеет делать.
Солнце просачивалось сквозь маленькую форточку в подвал. Уильям сделал добродушного на вид медвежонка, которого в жизни никто не видел.
- В энциклопедиях множество интересных фотографий, - будто оправдываясь, заметил Уильям.
Ещё несколько идей воплотились в жизнь. Например, Луи усовершенствовал фигурку Святого Николая, разукрасив её в рождественские цвета. Он уверен, что нет ничего лучше, чем подарок в виде красивой фигурки.
- Его все забыли, - грустно произнёс эльф Святик.
- грустный малыш сам придумал себе имя, но никто не знал, что оно значит. Очень часто Святик был расстроен. Раньше друзья расспрашивали его, в чём дело. Но эльф не делился ни с кем своими секретами и, в конце концов, его грусть перестали замечать.
Луи весь оставшийся день играл на пианино. Он знал, что у Святика шумит в голове и всячески надеялся ему помочь, разыгрывая джазовые партии.
- На сегодня хватит, - произнёс Бонифаций, отмывая руки от красок.
- работал мало, но продуктивно. За короткий отрезок времени мог нарисовать прекрасный лесной пейзаж, но на этом останавливался. Муза к Бонифацию приходила ежедневно, мимолётно вдохновляла и отправлялась прочь.
- Сегодня здесь уютно, - нарушил тишину Уильям.
Несмотря на лютые морозы за окном, на фабрике было необычайно тепло. И так было всегда: не знаю, что поддерживало температуру, но никаких печей, дров или труб я никогда не наблюдал. Будто волшебство витало в воздухе и не позволяло маленьким комнаткам охлаждаться.
Старый Рудольф поговаривал, что цивилизация к нам ещё не добралась. И доберётся ли? Необычайно чудесное место, лишённое злобы и пошлости. Как же хорошо, когда живёшь среди добрых существ. Вот бы так было навсегда.
III
Рутинный день, как правило, сменялся кратковременной незаметной ночью. С тех пор, как на фабрике укрепилась власть Клауса, жизнь Антошки обрела бесчувственный характер. Вселенная казалась безразличной как никогда, засыпающей при каждой земной просьбе. Творчество стало роскошью для того времени, которое стремглав неслось в безыдейную будущность. И хуже всего, что момент катастрофы не остался запечатлённым на фотографии времени: никто не заметил, когда именно всё изменилось.