Пока шла по коридору, успела вспомнить, что шеф явился вовсе не с улицы. А значит, в приемную можно попасть и другим путем. Но не успела я поразмышлять на этот счет, как ковровая дорожка закончилась, и я уткнулась в дверь с надписью “Господин Вальд Николес Лиссан. Директор”.
Вдохнула-выдохнула, попыталась успокоить опять почему-то расшалившиеся нервы. Затем постучала и, не дожидаясь ответа, вошла.
Господин директор восседал за массивным столом из черного дерева, откинувшись на стул с высокой спинкой, и крутил в руках перьевую ручку, блеснувшую золотым острием. Сейчас я бы ни за что не спутала этого человека с простым работягой. В меня вперился пронзительным острым взглядом руководитель, настоящий хозяин. И никакого серого комбинезона на нем уже не было. Впрочем, ровно как и приличествующего должности директора строгого костюма, что меня немного смутило. Он был одет в ярко-алый кожаный колет с множеством золотых пуговиц, ремешков, заклепок и молний.
- Доброго вам дня, господин Лиссан, - проявила я вежливость и взгляд не отвела.
- Доброго, - сухо ответили мне, - рассказывайте.
- Что? - изумилась я.
- Рассказывайте, - с нажимом повторил лорд-директор, - зачем пришли?
- Как? - я опешила от такой постановки вопроса. Но потом вспомнила напутствие Еринки и все же ответила, причем честно: - Пришла на работу устраиваться.
- Зачем вам работа? - вопросы один страннее другого.
- Деньги нужны, - решила озвучить самую вескую причину я.
Господин Лиссан подался вперед, словно желая поближе меня рассмотреть. Несколько мгновений внимательно изучал мое лицо, затем произнес:
- А что, вас некому содержать?
На это я не нашлась что ответить. Только нахмурилась и возмущенно поджала губы. Вообще-то в приличном обществе таких вопросов не задают. А господин директор моего возмущения как будто даже не заметил, продолжал выпытывать:
- Родители у вас есть?
- Есть.
- Живут где? В трущобах?
Метнула на господина дознавателя испепеляющий взгляд. Не впечатлился. Как можно такое спрашивать?! Какое ему вообще дело?
- Я угадал, да? - на губах господина промелькнула ехидная усмешка.
Молчу, кусая губы. Что-то мне уже совсем не нравится этот допрос.
В следующую секунду господин Лиссан грациозно поднялся, обошел стол и приблизился ко мне.
- Дар у вас есть? Рисовать умеете? - снисходительно поинтересовались у меня.
От возмущения у меня просто голос пропал. Но я все же нашла в себе силы утвердительно кивнуть.
- Показывайте, - с немалой долей скепсиса произнес господин директор и положил передо мной на стол плотный белоснежный лист, ручку с золотым пером, поставил чернильницу.
Недоуменно смотрю на него. Этот человек настолько далек от художественной искусства, что даже не знает, что это совсем не те предметы, с помощью которых творится магия?!
- Господин Лиссан, - собирая остатки самообладания в кулак, обратилась к руководству я. - А что мне с этим делать?
- Нарисуйте что-нибудь, - невозмутимо ответили мне, - или хотя бы напишите свое имя, если не сможете нарисовать.
И я разозлилась. Как можно судить о человеке, лишь только взглянув на него? Вообще странный какой-то этот господин директор. Задает неудобные вопросы, а про работу вообще ни слова не сказал. Даже на диплом не взглянул, а он у меня, между прочим, с отличием. И с какой стати он сделал вывод, что я ничего не умею?
В следующую секунду я решительно подошла к директорскому столу, смело уселась в высокое кожаное кресло. Разгладила перед собой лист. Ручку и бесполезную чернильницу отодвинула прочь. Вместо нее достала из сумочки свое волшебное художественное перо. То самое, которое выбирает себе каждый адепт-художник еще на первом курсе, при поступлении в академию. Это перо у каждого уникальное и, в идеале, будет служить одному человеку всю жизнь.
Свое перышко, моего незаменимого волшебного помощника, я очень любила. Острое, тоненькое, с ярким красным хвостиком. Оно всегда меня беспрекословно слушалось. Вот и сейчас, едва я установила волшебный инструмент на листе и активировала привычным жестом, перышко вздрогнуло и принялось выписывать на бумаге замысловатые кренделя.
Я подняла взгляд на господина директора. На его лице отразилось легкое удивление, левая бровь поползла вверх. Но я не отвлекалась. Мое перо тем временем все танцевало, вырисовывая крючки и завитки. Когда лист был полностью заполнен, повинуясь моему приказу, перышко остановилось и послушно прыгнуло в мою ладонь. Я же поднесла руку к письму, поставила острие в самый центр и активировала заклинание.