– Песка-глины поискать… – подхватил второй детский голосок.
Слова считалочки гуляли над степью, сливаясь с нарастающим воем ветра.
– Не-ет!
Человек отчаянно бил второй, свободной ногой. Хрясь! Хрясь! Хрясь! Толстый каблук сапога молотил по косточкам скелета, пальцы ломались один за другим, но не разжимали хватку. Наконец большой палец с хрустом отвалился, мужчина рванулся еще и выдернул ногу из сапога. Подвывая, он на четвереньках устремился к брошенной у берега лопате.
– Мертвячок вдруг вылезает… – хором прошелестели детские голоса.
Земля вспучилась, сквозь нее, как сквозь толстое покрывало, проступили контуры рук, ног, головы… Потом земля осыпалась, и голый пожелтевший скелет сел в неглубокой яме. Поднялся, пощелкивая суставами, и ринулся в погоню за живым.
Человек обернулся, заверещал и с удвоенной скоростью кинулся к лопате. Скелет на миг припал к земле, а затем прыгнул, вытянувшись в струнку, как выпрыгивающая на берег рыбина.
– Ннна!
Лопата вонзилась скелету меж ребер. Позвонок переломился от удара, скелет распался на две части. Цепляясь уцелевшей пятерней за траву, верхняя часть поползла к жертве.
– Нна, нна, нна! – Человек отчаянно молотил лопатой, разнося в крошево хрупкие древние кости. – Отстаньте от меня, отстаньте! – Он попытался бежать, но пострадавшая нога подломилась.
Мужчина зарычал от боли, отчаяния, ярости, оглянулся на замерших невдалеке лунных детишек и упорно заковылял прочь, не выпуская лопаты из рук.
– Мертвячок вдруг вылезает, дядю за ноги хватает… – зашептали голоса.
С придушенным рыком человек метнулся в сторону, и вылетевшая из земли иссушенная, как у мумии, черная пятерня схватила воздух. Земля вскипела, и из нее один за другим полезли мертвецы: и голые скелеты, и туго обтянутые высохшей черной кожей останки, и даже почти свежие трупы с объеденными червями лицами.
– Врешь, не возьмешь! – Мужчина закрутил лопату над головой. Заточенное полотно смахнуло ближайшей черной мумии голову, и та покатилась по пыльной траве, подпрыгивая на кротовинах, как мяч. Выпад вперед – острый край рубанул мертвяка по глазам. Сорванная с лица кожа повисла, мертвяк закружился, точно враз перестав видеть. – Всех порешу! – со сдавленным ревом человек кинулся на заступившего ему дорогу мертвяка, со свистом кроя воздух своим оружием. – Нна! – Лопата с влажным чавканьем вонзилась в грудь полуразложившегося трупа и застряла, зацепившись за ребро. – Нет! – Человек отчаянно рванул…
Раздутые, изъеденные червями пальцы стиснули черенок, и мертвец завалился на спину, выдирая лопату из рук человека.
– А-а-а!
На плечах мужчины повис скелет, сомкнул когтистые лапы на его шее, и… что-то вспыхнуло на груди под рубахой!
У скелета дернулась челюсть, точно он зашелся в немом крике. Остов свалился с плеч живого и вспыхнул чадным, вонючим костром. Кости его стремительно чернели.
– Ага! – заорал человек, выхватывая из-за ворота серебряный крестик. – На тебе, на! – Крестик ткнулся в оскаленные зубы мертвяка, и тот с воем отвалился в сторону – голова его курилась черным дымом. – На! На! – Мужчина принялся отчаянно махать крестом во все стороны, потом рванулся, проскакивая меж ринувшимися к нему с двух сторон покойниками…
Прыгнувшая ему на грудь крохотная мертвая девочка была похожа на клубок спутанной шерсти – пересыпанные землей длинные, когда-то невероятно густые волосы стояли дыбом, ободранный ветхий саван развевался лохмотьями. Девчонка врезалась обеими ногами ему в живот и, вцепившись в крест ручонками, дико взвыла. Дымное черное пламя покатилось по рукам, струйками побежало по плечам, перескочило на грудь, охватило волосы… Но пальцы девчонка не разжала, и ветхий гайтан креста с треском лопнул! Мертвячка отлетела в сторону, вспыхнула черным костром, а человек кубарем полетел вниз, по каменистому склону, к реке.
– Река… вода… не пройдете… нет…
Мужчина приподнялся на дрожащих руках – вокруг него все кружилось: каменистый берег, багровый в красках затухающего заката, зеленые островки травы, узкая лента реки вертелись, меняясь местами. Над гребнем берегового склона возник скелет, и человек с протяжным стоном поднялся на ноги. Ему казалось, что он бежит, но на самом деле он брел, пошатываясь. Шаг… второй… третий… Холод охватил его, в голове прояснилось; мужчина понял, что стоит по грудь в воде, и хрипло счастливо расхохотался.
– Вода… проточная вода… спасе-е-ен! – заорал он, попытался обернуться, чтоб ткнуть в сторону берега мослатым кукишем.