— И кто же избранник? — с любопытством спросил Федерс.
— Это как раз тот, о ком и вы думаете.
— Смотри-ка! — воскликнул Федерс. — Это может стать водою, которая будет литься на вашу мельницу, при условии, что у вас будет достаточно зерна для помола. И если я захочу также сделать ей удовольствие, то тоже смогу нашей почтенной майорше в благоприятное время, тем же способом, с тем же человеком послать несколько книг.
— Они будут с благодарностью приняты, — пояснил Крафт.
— Могу я узнать, — заинтересовалась Эльфрида, — о ком мы сейчас говорим?
— Моя дорогая фрейлейн Радемахер, — весело заметил Федерс, — мы беседуем здесь о преимуществах нашей контрольной системы, с помощью которой можно установить бракованный товар и принять меры к лучшему использованию нашей аппаратуры.
Они выпили еще и почувствовали себя так, будто бы они уже давно знают друг друга. Марион непринужденно улыбалась, а Эльфрида чувствовала себя как дома. Капитан Федерс, показавший себя в беседе необыкновенно веселым партнером, просто доставлял ей удовольствие.
— Я удивляюсь вашей смелости, дорогой Крафт, — заметил капитан Федерс. — Все, что вы делаете, вы доводите до конца. На примере вашего обручения я это отлично понимаю. Но, я надеюсь, вы не имеете намерения обручиться также и с нашей верховной юстицией? Я предостерегаю вас! У нас в Германии эта дама точит зубы на всех.
— Мой муж, — заметила Марион Федерс, улыбнувшись Эльфриде, — считает такие примеры особенно убедительными.
Федерс засмеялся и поднял свою рюмку.
— Пойдемте, фрейлейн Радемахер, — промолвила Марион Федерс, — в соседнюю комнату. Я хочу вам показать, как живут офицерские жены. Как они проводят время, вы, вероятно, уже знаете.
Они встали и ушли в соседнюю комнату.
— Мне кажется, — сказал Крафт Федерсу, когда они остались одни и вновь осушили рюмки, — я знаю вашу личную проблему. Вы все время думаете о тех людях в корзинах, о калеках — инвалидах войны, с которыми мы играли в скат. До последнего времени вы считали, что для этих людей смерть являлась единственным выходом из положения. Лучше умереть, говорили вы, чем так жить дальше! Но теперь вы уже так не можете сказать. Функе жизнь устраивает. Жизнь, даже если она разбита и искалечена в буквальном и переносном смысле, имеет надежду: надежду на хорошую книгу, картину, отрывок музыки, игру в скат или, может быть, даже на любовь женщины.
— Вы пройдоха и хитрый парень, Крафт, — промолвил резко Федерс. — Вы напоминаете мне моего младшего брата. Никто не мог заглянуть ему в душу. Его уже нет в живых. Он схватил за уздечку взбесившуюся лошадь, и она затоптала его. Правда, он тем самым ценой своей жизни спас две человеческие жизни: проститутки и жулика.
— Иногда я чувствую себя способным выступить против такой одичавшей, взбесившейся лошади, — задумчиво произнес Крафт. — Однажды я уже пытался.
— Теперь это не лошадь, а танки, причем танки из предвзятости, локомотивы, которые приводятся в движение ложью. Смотрите, Крафт! Вы пытаетесь плыть навстречу водопаду.
— В настоящий момент, — сказал Крафт, — я думаю вытряхнуть нечистоты из одного ночного горшка. Сейчас уже десять часов, и я не могу забыть об этом. Я не могу заставить ждать капитана Катера. А ожидает он мою невесту.
— В такое время? — с удивлением заметил Федерс. — По службе?
— Ничего общего, для личных целей.
— Ага, — с удовлетворением промолвил Федерс. — Вы хотите ему объявить о вашей помолвке!
— В этом нет необходимости. Он о ней знает.
— И тем не менее?
— Именно поэтому, скажем так. Ему, видите ли, это обстоятельство ни в малейшей мере не мешает. Он осмелился об этом заявить сам. Вы извините меня, господин капитан. Я вам буду весьма признателен, если фрейлейн Радемахер сможет задержаться здесь у вас с четверть часа. Вся процедура вряд ли продлится более пятнадцати минут.
— Возьмите меня с собою, — попросил Федерс. — Я прошу вас об этом. Сделайте мне удовольствие!
— Может быть, лучше, — медленно промолвил Крафт, — обойтись без третьих лиц, чтобы не было свидетелей?
— Совсем наоборот, — возразил Федерс. — Самое безопасное иметь при этом свидетеля, который подтвердит при необходимости, что вы были в бархатных перчатках. Ну скажите «да».
— Ну хорошо, согласен.
Федерс потер руки с готовностью действовать.
— Мой дорогой Крафт, — сказал он, — вы доставили мне большое удовольствие.
— Я не вижу здесь ни малейшего удовольствия, — возразил обер-лейтенант.
— Оно еще появится, — ответил Федерс. Он подошел к двери соседней комнаты, открыл ее и произнес: — Разрешите мне сообщить, что мы решили предпринять освежающую прогулку продолжительностью в полчаса.
— С чего это вы вздумали? — спросила Марион Федерс.
— Мы имеем намерение охладить разгоряченные головы.
— Это не повредит, — согласилась Эльфрида.
Они вышли из общежития. Сквозь занавески квартиры, в которой проживал генерал, пробивалась узкая полоска света. Федерс показал на нее рукой.
— По всей вероятности, — весело заметил капитан, — старик работает над своим любимым творением об этике офицеров на примерах великой Пруссии, как ее представляет себе маленький Мориц.
Бросающаяся в глаза приподнятость настроения капитана обеспокоила Крафта. И, когда они подошли к штабу, он озабоченно произнес:
— Может быть, мне поговорить с капитаном Катером наедине?
— Ни в коем случае, мой милый, ни в коем случае! Я делаю все как надо.
— Но, в конце концов, это все же мое личное дело.
— Вы ошибаетесь, мой дорогой. Это касается также вашей невесты и ваших друзей. Кроме того, вы должны практично мыслить, Крафт. Если вы один изобьете этого Катера, то при известных обстоятельствах ваши действия можно рассматривать как оскорбление действием начальника при исполнении им служебных обязанностей. Если же это сделаю я, то все это можно перевести на товарищескую попытку убедить его с применением силы. И наконец, я смогу посмотреть, как будет себя вести эта безнравственная свинья, и я не изменю своего намерения.
Федерс пошел вперед. Он подошел к комнате капитана Катера, распахнул дверь и крикнул:
— К вам гости, Катер! — и затем пропустил Крафта.
Катер встал с кресла. Он был в купальном халате и заметно недоволен этим грубым нарушением его радостного ожидания. Он был удивлен, и наконец его охватило беспокойство, заметное по дрожащим пальцам, оправляющим складки халата.
Обер-лейтенант выступил вперед и промолвил:
— Моя невеста, фрейлейн Радемахер, к сожалению, не может прийти, чтобы лично отвесить вам пощечину. Я попытаюсь ее заменить при выполнении этой грязной работы.
— Что вы от меня хотите? — выкрикнул Катер, пытаясь в поисках укрытия зайти за кресло. — Я не понимаю, о чем вы говорите! И как вы можете допускать подобный тон в разговоре со старшим в чине офицером!
— А мы говорим здесь не со старшим в чине и должности, а с безнравственной свиньей! — пояснил Федерс, приятельски улыбаясь. — И мы позволим себе представлять здесь фрейлейн Радемахер. Ну давайте, начинайте. Попытайтесь же ударить нас в подбородок!
Катер стоял в оцепенении. Он беспомощно оглядывался вокруг, отыскивая пути к бегству. Но он видел перед собою две крепкие фигуры, преграждавшие ему выход. Кричать тоже не имело смысла: здание штаба в это время было совершенно пустым. Прекрасные условия, в которых ему никто не мог помешать, созданные им к этому времени, превратились внезапно в опасную ловушку. Ему не оставалось ничего иного, как переключиться на мягкие тона примирения.
— Но, простите, господа, здесь, очевидно, какое-то недоразумение.
— В отношении вас, Катер, — промолвил Федерс и осмотрел комнату испытующим взором, — мы не допускаем ни малейшей ошибки. Вы жалкий негодяй, понимаете?
— При всех условиях, если вы будете приставать к моей невесте, — решительно заявил Крафт, — я изуродую вас, как бог черепаху!