…Федерс и Крафт работали на квартире капитана. Марион Федерс и Эльфрида Радемахер старались, как могли, помочь им: обе печатали на машинке то, что им диктовали офицеры. Каждая минута была дорога, и Крафт все торопил и торопил.
— Мой дорогой Крафт, — сказал некоторое время спустя капитан Федерс, — на кой, спрашивается, черт вам понадобилась эта срочная работа? В нашем распоряжении еще целых восемь дней, а вы порете такую горячку, как будто завтра уже выпуск.
Женщины переглянулись, а затем посмотрели на Крафта, который, казалось, целиком и полностью ушел в свою работу. Не поднимая головы, он все же ответил:
— Меня торопит время. Аттестация фенрихов должна быть закончена раньше, чем старший военный советник юстиции Вирман выложит плоды своего расследования. Вы меня понимаете? И ни одна деталь из его заключения не должна повлиять на наши аттестации. В случае необходимости мы с чистой совестью должны будем сказать, что аттестация фенрихов произведена нами раньше.
— Если нужно будет, я с чистой совестью могу рассказать и о других вещах. Здесь важно только то, чтобы охарактеризовать этих узколобых парней как достойных, а начальники потоков и курса уже давно утверждают это. Ну что ж, поможем им!
Вскоре Эльфрида Радемахер и Карл Крафт покинули супругов Федерс. Они шли рядышком по широкой дороге мимо здания штаба.
— Эти Федерсы очень симпатичные люди, не правда ли? И очень смелые, — сказала Эльфрида.
— Да, смелые, как кошка, которая цепляется за того, кого хочет утопить. Или же смелые, как дрессированный тигр, который прыгает на арене сквозь горящее кольцо! Вот она, жизнь, в наше время!
Эльфрида попыталась теснее прижаться к офицеру. Темнота и отсутствие прохожих в столь поздний час позволяли ей это.
— Ты так изменился за последнее время, Карл, — тихо сказала она. — Очень сильно изменился.
— Возможно, именно сейчас я показываю свое настоящее лицо. Однако я надеюсь, что ты не забыла о моем предупреждении.
— Карл, — сказала она, — это же был отнюдь не упрек.
— Я подобен безнадежному номеру в лотерее. И потому самое лучшее для тебя, если ты поймешь это и вычеркнешь меня из памяти.
— Не старайся, Карл, убедить меня в этом, — ласково сказала Эльфрида.
— Вот мы и пришли, — сказал Крафт, показав рукой на здание, в котором она жила. — Спокойной ночи, Эльфрида.
— Я хочу остаться с тобой, — тихо сказала она.
— У меня очень много работы, — объяснил он.
— А разве я тебе помешаю, Карл?
— Со мной хочет поговорить начальник курса. К тому же разговор будет длинный.
— Я подожду тебя, — пообещала Эльфрида. — Здесь, на дороге.
Ночь была не морозной. На темно-синем небе кое-где виднелись обрывки облаков, дул мягкий, теплый ветерок. Снег на полях таял. Зима, судя по всему, медленно отступала.
— Ты никак не хочешь меня понять, — проговорил Крафт, отходя от Эльфриды. — Я тебе говорю то, что думаю, а ты смеешься! Я стараюсь показать тебе все опасности, а ты этого не понимаешь. Неужели ты так уверена, что я тебя люблю?
— Ах, это не совсем так! С меня достаточно и того, что я тебя люблю.
— Хорошо, если это так, но только не думай, что я тебя люблю! — последние слова он попытался сказать резко. — Я, возможно, люблю свою чудную специальность, возможно, люблю этих фенрихов, так как чувствую, что они страдают. Возможно, что я люблю нашего генерала-статую, как можно любить башню желаний.
— Один мужчина, а стольких любит! И среди этого числа ни одной женщины, к которой можно было бы приревновать. Я хочу и должна видеть твое лицо.
— Я, как вы знаете, люблю компромиссную справедливость, — сказал майор Фрей.
И, словно в знак выражения особого доверия, он подмигнул Крафту и инстинктивно улыбнулся. Вот уже несколько дней, с тех пор как он убедился в неверности своей супруги, майор не хотел видеть никого из друзей.
— Я тоже сторонник справедливого компромисса, — заверил майора обер-лейтенант Крафт.
Майор Фрей нервно потрогал пальцами свой рыцарский крест, словно хотел лишний раз убедиться в том, что свидетельство его беспредельной смелости висит на своем месте.
Затем начальник курса предложил офицеру-воспитателю сесть. Причем сделал он это отнюдь не по-казенному. Можно было подумать, что он готов предложить и подушечку на сиденье. Потом майор отвернул абажур лампы немного в сторону, чтобы свет не слепил Крафта.
— Сигары? Сигареты? Или выпьете чего-нибудь: коньяку, водки, вина?
— Благодарю вас, только целую бутылку, если у вас есть.
Майор рассмеялся. Ему понравилась эта шутка, она подняла его настроение. Тем более эта миссия майора была довольно щекотливой, а ее успех целиком зависел от этого Крафта.
— Мой дорогой, — сказал майор, — завтра мы хороним фенриха Хохбауэра. Хороним почти со всеми воинскими почестями. Таково распоряжение начальника военных школ, которое безо всяких комментариев передал мне господин генерал, что освобождает меня от высказывания своего мнения.
Фрей еще раз потрогал свой рыцарский крест и посмотрел при этом на распоряжение генерала, которое лежало перед ним на столе. Затем он изучающим взглядом окинул Крафта и с некоторым усилием продолжал:
— Мой дорогой обер-лейтенант Крафт, я хочу поговорить с вами о траурной речи, которую вам предстоит произнести.
— Которую я должен произнести, — поправил майора Крафт.
— Разумеется, которую вы должны произнести. Здесь мы с вами коснемся некоторых деликатных вопросов. Вы не думаете, что мы должны их основательно обсудить?
— Аргументы капитана Ратсхельма мне хорошо знакомы, господин майор. Я не стану на них останавливаться. Могу я поинтересоваться мнением господина генерала по этому поводу?
— Да, таковое имеется.
— И что в нем говорится, господин майор?
— Господин генерал высказал свое согласие.
Крафт откинулся на спинку стула и сказал:
— Теперь мне все ясно.
— Разумеется, формально. — Майор начал искать носовой платок, чтобы вытереть им вспотевшие руки. — Дорогой Крафт, — продолжал он, — давайте поговорим с вами по-человечески. И не потому, что я намерен скомпрометировать капитана Ратсхельма, и не потому, что я кого-то боюсь, однако Ратсхельм, пусть это останется между нами, ведет себя как дикарь. Он ничего не боится. Он поднимает вопрос об этой несчастной истории с Хохбауэром и моей супругой. Короче говоря, раздувает дело о том, о чем вы, Крафт, это я смело могу сказать, говорили очень тактично. Однако на Ратсхельма я в этом отношении никак не могу положиться. Он идет на все. По секрету скажу вам, Крафт, что он подает рапорт об отправке его на фронт. Кроме того, он выступает заодно со старшим военным советником юстиции. Так что, мой дорогой, давайте не будем без нужды раздражать его! Лучше проявим осторожность и ум. Пусть эта речь пройдет незамеченной! Понятно?
— А как же решение генерала?
— Видите ли, в его решении есть свои особенности. Генерал дословно сказал следующее: пусть Крафт поступает так, как считает нужным! А это значит, Крафт, что вы можете поступить и иначе!
— Мне очень жаль, — сказал обер-лейтенант Крафт, — но я поступлю по-своему.
— В твоей комнате горит свет, — сказала Эльфрида Радемахер, когда они подошли к бараку, в котором располагалось учебное отделение «X».
— Возможно, я забыл погасить его.
— Но ты же, Карл, весь день был в бегах!
— Тогда его включил мой уборщик. Мы будем вести себя тихо: я не собираюсь мешать спать своим фенрихам.
Оба вошли в коридор, в котором слева находилась комната обер-лейтенанта Крафта. Слышались приглушенные звуки: шум текущей воды, свист ветра, храп спящих фенрихов.
Крафт открыл дверь своей комнаты. И сразу же увидел за своим примитивным письменным столом генерал-майора Модерзона, освещенного светом настольной лампы. Генерал сидел так, как будто находился в своем собственном кабинете, — прямо и неподвижно. Правда, на этот раз он улыбался.
— Входите же, — сказал генерал, — как-никак вы здесь живете.