Уэйн говорит, что долгое время считалось, что заболеть - это "бросить монету", но теперь стало ясно, что в большинстве случаев "рак вызывается тем, чему мы подвергаемся". Некоторые из этих злокачественных опухолей "сеются на рабочем месте" и представляют собой риск, который "не так очевиден, как гигантская пила, расплавленный металл, высокая стойка такелажника". Воздействие химикатов или радиации "накапливается, как долгосрочный банковский счет", - говорит Уэйн над изображением человека, задыхающегося во время дыхательного теста. "Разница лишь в том, что этот счет окупается медленной, затяжной смертью, которая сводит на нет все наши грандиозные планы, сводит на нет те долгожданные золотые годы". В фильм включено интервью с врачом и борцом против асбеста Ирвингом Селикоффом, который утверждает, что "природа сыграла с нами грязную шутку", приписав раку столь длительный латентный период. Подсчет "одного случая за раз не имеет смысла", - говорит Селикофф; чтобы выявить закономерность, необходимо несколько случаев, как это произошло, когда он изучал записи о смерти группы профсоюзных кровельщиков. "Только когда мы, в некотором смысле, считаем надгробия, нам вдруг приходит в голову, что что-то в коксовых печах или что-то в красильных чанах приводит людей к ранней могиле". Режиссер показывает дымящуюся трубу медеплавильного завода в Монтане высотой с монумент Вашингтона, и зрители узнают, что, хотя завод обеспечивает пять тысяч рабочих мест, он также вызывает рак легких - возможно, из-за мышьяка в медной руде. Позже они узнают от доктора Пола Котина из корпорации Johns-Manville, производителя асбестосодержащей изоляции, кровельных материалов и цемента, который замалчивал исследования, связывающие этот минерал с раком, и, задушенный своими обязательствами, подал заявление о банкротстве в 1982 году. Котин беззастенчиво предполагает, что прогресс в борьбе с профессиональными заболеваниями зависит от того, "насколько хорошо работник сотрудничает" с хорошими гигиеническими практиками. Он не упоминает о юридической ответственности работодателя за обеспечение безопасности на рабочем месте. (На самом деле судебные документы и свидетельские показания показывают, что компания Manville вплоть до 1970-х годов придерживалась политики не сообщать рабочим, когда их медосмотры выявляли признаки асбестового заболевания). Уэйн, наш рассказчик, возвращается к концепции, которая могла бы сослужить хорошую службу таким компаниям, как Goodyear: вместо того чтобы перекладывать бремя ответственности на работника, работодатели должны либо исключить воздействие, либо свести его к минимуму. "Это, - говорит Уэйн, - означает закрытие системы, герметизацию процесса в закрытых чанах, трубопроводах, резервуарах и т. д., чтобы пыль, дым или пары не попадали в атмосферу рабочих". Закрыть систему нелегко и не дешево. Но это почти никогда не бывает так дорого, как утверждает промышленность. И уж точно это не так дорого, как завод, полный больных, и судебные разбирательства, вызванные безвременной смертью рабочих.
Поскольку регулирование токсичных веществ потерпело столь впечатляющий провал, работники в США в основном предоставлены сами себе. По закону они имеют право ознакомиться с паспортами безопасности материалов, в которых простым языком должны быть изложены все опасные свойства химических веществ, производимых или используемых на конкретном рабочем месте. На деле же эти документы, подготовленные производителями, зачастую ненадежны и неразборчивы. Анализ 650 листов в 2022 году показал, что 30 процентов из них содержат неточные предупреждения. В одном из них, касающемся винилхлорида, говорилось, что химикат может вызывать раздражение кожи, глаз и дыхательных путей, но не упоминалось, что он может вызывать рак. В другом, касающемся бензола, было такое же упущение. В целом, в 15 процентах листов, посвященных химическим веществам, которые, как известно, вызывают рак, они не были названы канцерогенами. Листы компании DuPont были заполнены во время производства орто-толуидина, как и таблички, которые она размещала на железнодорожных цистернах, перевозивших химикат в Goodyear в Ниагара-Фолс.
В начале 2022 года директор NIOSH Джон Ховард сказал мне, что его воодушевили недавние обзоры EPA, посвященные промышленным химикатам, производимым в больших объемах, таким как канцероген трихлорэтилен, или ТХЭ. Агентство генерирует горы полезных данных, хотя и медленно. Если оно запретит или строго ограничит химическое вещество, представляющее опасность как для работников, так и для населения, как это было сделано с хлористым метиленом в апреле 2023 года, OSHA может быть избавлено от необходимости проходить через утомительный процесс установления стандартов . "Мы сейчас находимся в яме, поэтому любой способ, которым мы можем выкапывать себя из нее с помощью некоторых из этих продуктов большого объема, будет положительным", - сказал Говард. Действительно, даже когда химическое вещество изучено до мельчайших подробностей и его жертвы можно пересчитать и назвать, OSHA не хочет или не может реагировать. Стандарт для орто-толуидина остается на уровне 5 ppm, основанный на исследованиях, которые в последний раз проводились в 1963 году - исследованиях, которые не учитывали потенциальную канцерогенность химиката. Потребовалось невероятное стечение обстоятельств - неослабевающее давление на компанию со стороны сильного профсоюза, тщательное медицинское расследование федерального правительства - даже для того, чтобы обнаружить эпидемию рака мочевого пузыря на заводе Goodyear в Ниагара-Фолс, не говоря уже о том, чтобы решить эту проблему. В 1983 году около 20 процентов всех работников в США состояли в профсоюзе, а в 2022 году - только около 10 процентов. Если бы раковый кластер, подобный тому, что был на заводе Goodyear, возник на каком-нибудь предприятии или на десятках предприятий в данный момент, его, возможно, никогда бы не обнаружили.