Я начал осознавать масштабы этой тихой катастрофы, работая в 1990-х годах репортером в Хьюстоне, центре нефтепереработки и нефтехимии. Слишком часто в промышленных анклавах, таких как Техас-Сити, Ченнелвью или Бэйтаун, происходили пожары, взрывы или выбросы химикатов. Некоторые из этих событий приводили к увечьям или гибели рабочих и попадали на первые полосы газет. Но более коварной опасностью, как я узнал, были профессиональные заболевания. Я встречался с рабочими в профсоюзных собраниях и адвокатских конторах и слышал истории о раковых опухолях, разъедающих кожу, легкие, печень и мозг. В платных некрологах о тяжелом положении этих рабочих говорилось вскользь: можно было прочитать, что некий человек из компании умер в пятьдесят пять лет после "продолжительной болезни". Требовалась расшифровка.
Я узнал о кластере рака мочевого пузыря в Гудиере в 1998 году, когда работал над годичным расследованием химической промышленности для газеты Houston Chronicle. Я упомянул о нем в более длинной статье, процитировав Рода Хэлфорда, одного из двадцати трех пострадавших на тот момент, и выбросил его из головы. К 2013 году, когда компания Goodyear вновь привлекла мое внимание в ходе очередного расследования, число случаев рака мочевого пузыря в Ниагара-Фолс подскочило до пятидесяти восьми. Я написал статью для Центра общественной честности , где я тогда работал. Но я понимал, что эта история слишком велика для одной статьи или серии статей. В ее основе - щепетильный юрист Стивен Водка, который в течение тридцати четырех лет представлял интересы двадцати восьми человек, страдавших от рака мочевого пузыря в компании Goodyear, в исках третьих лиц к поставщикам химикатов - единственном правовом подходе, который мог обеспечить хоть какую-то справедливость. Ни в одном из этих дел не было судебного разбирательства; все они были урегулированы без суда. Корпоративные ответчики выписывали чеки, настаивали на сохранении сумм в тайне, ни в чем не признавались и в основном избегали огласки. У Водки, к счастью, энциклопедическая память и документы, подтверждающие ее. А некоторые из его клиентов - такие, как Гарри Вейст и Рэй Клайн, - охотно делились подробностями об условиях на заводе и своем опыте борьбы с капризной болезнью. Благодаря им, Водке и другим людям я смог собрать воедино катастрофу, разворачивавшуюся на протяжении десятилетий в Ниагарском водопаде, и осмыслить ее в контексте эпидемии болезни, охватившей американскую рабочую силу.
ГЛАВА 1. НИАГАРА-ФОЛЛС СТАНОВИТСЯ ПРОМЫШЛЕННЫМ ЛЕВИАФАНОМ
На южном конце горного хребта Ниагара-Ривер, скалистого продукта последнего ледникового периода, расположенного между США и Канадой, находятся три водопада, известные под общим названием Ниагарский. Самый впечатляющий из них - канадский водопад "Подкова", ширина которого составляет 2200 футов, а пенистые воды низвергаются в реку Ниагара на 188 футов ниже. Американский водопад и его придаток, водопад Брайдл-Вейл, более узкие в верхней части и короткие по высоте. Все три водопада издают постоянный грохот, ежесекундно сбрасывая через свои гребни 3160 тонн воды. Они возникли в результате явления, начавшегося около восемнадцати тысяч лет назад, когда слой льда толщиной до двух миль покрыл территорию, где сейчас находятся юг Онтарио и запад Нью-Йорка. Когда ледяной покров растаял и отступил на север, бассейны, ставшие Великими озерами, заполнились водой, которая потекла к реке Святого Лаврентия и Атлантическому океану. Сам водопад появился около двенадцати тысяч лет назад, в семи милях ниже по реке от его нынешнего местоположения; эрозия горных пород перенесла его вверх по течению.