До середины XVII века здесь проживало около двенадцати тысяч представителей племени, прозванного французским исследователем Самюэлем де Шампленом "Les Neutres" - "Нейтралы", который прибыл сюда в 1615 году и стал свидетелем того, как племя отказалось вмешиваться в стычки между гуронами на севере и ирокезами на юге. Нейтралы выращивали кукурузу, бобы и тыквы, охотились на оленей, лосей и бобров, ловили форель, осетра и лосося в реке. Их бескровному, если не сказать идиллическому, существованию пришел конец в 1652 году, когда многие члены племени были убиты ирокезами, которые хотели получить эксклюзивный доступ к бобровым запасам, чтобы монополизировать торговлю пушниной с европейцами. Ранние белые исследователи давали яркие описания географии этого района: "Между озерами Онтарио и Эри находится огромный и огромный поток воды, который падает вниз удивительным и поразительным образом, так что Вселенная не может найти ему аналогов", - писал отец Луи Хеннепин, бельгийский священник, который считается первым белым человеком, посетившим водопад в 1678 году. "Воды, падающие с этого ужасного обрыва, пенятся и бурлят самым отвратительным образом, какой только можно себе представить, издавая возмутительный шум, более страшный, чем гром".
Невероятное количество гидроэнергии, заключенной в ущелье, впервые использовал французский торговец пушниной по имени Шабер Жонкайер, который в 1758 году открыл лесопилку у порогов над Американским водопадом. Не прошло и полвека, как в 1805 году торговцы солью братья Огастус и Питер Портеры купили большой участок земли в Нью-Йорке, включавший водопад, и основали деревню, которую сначала назвали Гранд-Ниагара, затем Манчестер, а потом Ниагарский водопад. В 1825 году братья опубликовали листовку под заголовком "Приглашение восточным капиталистам и промышленникам". В нем они восхваляли природную красоту региона и мощь его вод: "С практической точки зрения, возможности применения водной энергии здесь безграничны. Тысяча мельниц может быть возведена с такой же легкостью и одинаковой доступностью, как на равнине; и каждая из них будет снабжаться неизменной водяной энергией при затратах, не превышающих пятидесяти долларов". Поначалу реакция промышленников была ошеломляющей, хотя к середине века появились несколько мельниц и бумажных фабрик. "За исключением немногих... использование любого большого количества воды из реки Ниагара для производства электроэнергии считалось в лучшем случае сомнительным предприятием", - писал позднее Рэймонд Х. Арнот в журнале Popular Science Monthly. Только после того, как в 1890 году была заложена первая гидроэлектростанция компании Niagara Falls Power Company, возможности, задуманные братьями Портерами , начали реализовываться. "К 1893 году, - писал спустя годы Джордж Р. Шепард в журнале New York History, - практически гарантированный успех Ниагарского проекта, обеспечивающий наличие большого количества дешевой электроэнергии, привлек внимание химической и металлургической промышленности по всей стране". Некоторые сторонники проекта были в заблуждении. В своем утопическом труде 1894 года "Человеческий дрейф" Кинг К. Жиллетт, изобретатель безопасной бритвы, предвидел город на водопаде с населением в шестьдесят миллионов человек, который он назвал Метрополией. "Давайте начнем движение, - писал он, - с таким бумом и энтузиазмом, что это вовлечет в свой водоворот все богатство и жилы нации". Никола Тесла, чья система электроснабжения переменным током была коммерчески внедрена сначала в Ниагарском водопаде, а затем в Буффало, в двадцати милях от него, утверждал, что гидроэнергия ущелья когда-нибудь осветит улицы Парижа и приведет в движение лондонские троллейбусы.
Несмотря на гиперболу, промышленный рост вокруг водопада начался к началу века. Электричество сделало возможным процесс, называемый электролизом, в котором электрический ток запускает химическую реакцию для получения таких соединений, как хлор и каустическая сода, или для извлечения алюминия из оксида алюминия. Это позволило Эдварду Г. Ачесону, химику из юго-западной Пенсильвании и бывшему помощнику Томаса А. Эдисона, начать производство синтетического графита - алмазно-твердого абразива, который он назвал "карборундом", объединив в одном слове предполагаемые составляющие "углерода" и "корунда", кристаллической формы оксида алюминия - на фабрике на Буффало-авеню в Ниагара-Фолс, Нью-Йорк, в 1895 году. На самом деле, как показал химический анализ, продукт состоял из углерода и кремния, но это неважно. К началу 1900-х годов компания Carborundum Company производила шлифовальные круги для деталей автомобилей и локомотивов, абразивную бумагу для очистки и шлифовки подошв обуви, дерева и металла, жаропрочные кирпичи для промышленных печей и кристаллические детекторы для радиоприемников. Компания добилась огромного успеха, и о ней писали в газетах. "История карборунда - это настоящая промышленная романтика", - писала газета Niagara Falls Gazette. "Это роман факта, но больше похоже на роман вымысла".