- Я видела за воротами большое количество вооруженных людей. Это, как я понимаю, такой способ сделать просьбу более убедительной?
- Вы проницательны, - коротко склонил голову мастер-лейтенант. - Простите, я стараюсь ходить прямыми тропами.
- А вы - слишком прямолинейны для охотника за шпионами.
Лота Хантер продолжала источать лед, способный заморозить любого.
- Люди, которые любят все усложнять, часто вязнут в собственной паутине, - мягко ответил Кегнит, которого, казалось, не смущала ни пьяная любезность Тассела, ни нерадушный прием со стороны баронессы.
- Что ж, видимо, у меня не остается иного выбора, кроме как пригласить вас к столу. За завтраком вы познакомитесь со всеми моими гостями, но прошу вести себя в рамках приличия и не позволять непристойных намеков…
- Безусловно. Прошу простить мне мою бестактность. Служба…
- Вот и хорошо. Потому что иначе я, не дожидаясь Дэрека, воткну в вас добрый фут стали. А теперь, мессиры, извольте подождать пару минут, - она обворожительно улыбнулась. - Я накрою на стол.
- Ах, да… вы ведь отпустили слуг.
- Да. А кухарку еще и рассчитала.
Последняя фраза была адресована не ему. Взгляды графа и баронессы снова скрестились как рапиры, высекая искры. И на сей раз Тассел отступил - смутился и отвел глаза в сторону.
Лота ушла, оставив их втроем.
- А вы произвели на нее впечатление, Джеймс, - доверительно сообщил Генри Тассел, приобнимая Кегнита за плечо.
Рука в замшевой перчатке оказалась неожиданно тяжелой.
- Из чего вы сделали такой вывод? На завтрак я напросился чуть не силой.
- Ну как же? Она пригрозила вас зарезать. Лично!
Кегнит издал неопределенный звук, аккуратно высвободился, принялся ходить взад-вперед по холлу. Игра становилась все интереснее, а он все еще не был уверен в партии, которую затеял. Что вообще происходит?
Чуял ли он опасность, исходящую от обитателей особняка?
Безусловно.
Подозревал ли он в баронессе и ее гостях Выродков? С большой степенью вероятности.
Верил ли он в их заигрывания с Лютецией накануне войны? В меньшей степени.
Тут что-то другое.
Что-то совсем-совсем другое.
Ситуация напоминала поиски черной кошки в темной комнате, когда не факт, что кошка присутствует. Баронесса и ее таинственные гости, прибывающие один за другим (предположительно тоже Выродки из Ура) уже который день занимали все его внимание, однако Кегнит упорно не мог понять, почему.
Ни Лота, ни Генри не производили впечатления интриганов или авантюристов. Даже театральное позерство графа Тассела было всего лишь частью китча, призванного отвлекать внимание от его истинной личины - менее яркой и запоминающейся на фоне меняющихся масок. Такие трюки любят люди, умеющие удачно исчезать. И, тем не менее, со всеми своими ужимками он так и не показался Кегниту человеком, умеющим извлекать выгоду из такого грязного дела, как война. Вот муж баронессы - дело другое. Но именно его-то сейчас нет ни дома, ни в городе, ни, возможно, даже в герцогстве.
Натасканные, чуткие инстинкты Кегнита буквально кричали, предупреждали о серьезной угрозе, исходящей от этого дома, от людей, которые в него заселились, но… кому?
Уру? Наолу? Второму департаменту?
Лично ему, Джеймсу Гордону Кегниту?
Когти Астарота!
Агент Второго департамента покосился на сержанта Бергмана. Тот стоял у стены, привалившись плечом, и выглядел абсолютно спокойным, даже расслабленным. И это тоже была маска.
Он перестал ходить и остановился у портрета, изображавшего женщину с умным властным лицом и большими миндалевидными глазами, казалось следящими за всем, что происходит в холле.
Кто-то из предков барона?
Кегнит поискал взглядом отверстия от пуль (Генри Тассел уверял, что ночью стрелял по картинам) и не нашел. Хмыкнул, провел пальцем по тяжелой деревянной раме, потемневшей от времени. Миндалевидные глаза смотрели на него сверху вниз. Женщина полулежала на софе, и лиф ее не был зашнурован вопреки правилам приличия, обнажая верхнюю часть груди.
Предок ли? Кто изобразит так свою мать или сестру, да вообще - леди?
Может, картина и не имеет никакого отношения к семейству. Барон Хантер - незаконорожденный и, если верить досье, составленному его предшественником, крепко своего отца ненавидел. С него станется повесить чужие портреты там, где должны висеть родовые. Не исключено, что это портрет какой-нибудь известной в Наоле куртизанки, призванный сбить с толку визитеров.
Меня здесь дурачат.
Водят за нос. Держат за служивого идиота.
Мысль не порадовала.
Кегнит посмотрел на запачкавшуюся подушечку пальца и растер пыль пальцами.
Он всегда был сильным интуитом. Именно чутье превратило его из обычного отребья, уличного раздолбая, в офицера тайной службы. А со временем благодаря чутью он получил к своему званию приставку “мастер”, что выводило его далеко за пределы привычной служебной иерархии Второго департамента, наделяя значительными полномочиями и еще большей свободой рук.
Мастер, значит “хозяин”. Хозяин себе и своему положения. Во благо Ура, понятно.
И сейчас его знаменитое чутье уже устало колотить во все набаты, предупреждая о том, как непросто и нечисто все с Хантерами и их гостями. Жаль, на одной интуиции везде и всегда не выедешь. Во всем, что касается жены барона Хантера, правой руки герцога Наольского. Человека, знаменитого больше жестокостью и решительностью, чем широтой взглядов следовало проявлять еще и немало осмотрительности.
- Что это там у ваших людей на улице? Лестница? - подал голос Генри Тассел, стоявший у окна. - Они никак штурм готовят? Ну, полноте, Джеймс. Леди Лота не очень гостеприимна, но это не повод для таких крайностей. Боюсь, мне придется возглавить оборону особняка, а вас взять в заложники.
Шутка была несмешной, но они посмеялись.
- Учитывая, что их там без малого три десятка, в обороне вам потребовалась бы любая помощь, - Кегнит небрежно помахал своим людям вялой рукой. Пальцы словно сосиски.
- Где же ваш… э-э… звероподобный… слуга? При штурме он был бы кстати.
Граф Тассел поднял брови. “Вы что, серьезно?”, словно бы говорил его взгляд.
- Мой звероподобный слуга сейчас отдыхает.
- Надеюсь, он устал не смертельно?
- Ну что вы. Я отправил его по делам и разрешил пропустить стаканчик, как справится. Кто же знал, что нам придется переживать осаду! Дакота бы сейчас и в самом деле пригодился. Да боюсь, он отсиживается где-нибудь в более приятном месте.
Они снова засмеялись, и даже Бергман присоединился, выдавив из себя пару смешков. В смехе Генри Тассела лейтенант Кегнит уловил напряженные нотки и мысленно пожал себе руку. Нобиля понемногу начало пронимать то, как откровенно он копировал его же манеру менять маски и валять дурака.
Никто так не раздражает лицедея, как другой, бросающий ему вызов.
- Надеюсь, эти дела… не нарушают закон? Не то, чтобы я был сильно против, но знаете, это все же моя работа - следить… э-э… за порядком в Наоле. У нас, как бы это… хмм… выразиться деликатнее… война на пороге. Война, дорогой Генри.
- Я понимаю.
А я - нет.
Ничего пока не понимаю с вами, уранийские комедианты. Но до конца этого завтрака начну понимать.
- Прошу к столу, господа, - позвала баронесса Хантер, и Генри махнув рукой на приготовления людей Кегнита, поспешил к ней, жестами приглашая помощника коменданта и сержанта следовать за ним.
В столовой зале их уже ждали. Слуг не было, но за столом восседали двое господ примечательной наружности. Один в жилетке поверх белой рубашки, перехваченной у горла строгим бантом. Лицо длинное, умное и какое-то грустное, как у породистой лошади.
Второй в малиновом камзоле свободного покроя с буффами и разрезами на рукавах. Он активно орудовал ножом и вилкой в тарелке и жевал с таким энтузиазмом, что шевелились уши. Крепкий - широкие плечи, лицо круглое и румяное. И пустое, как у человека, на котором страсти не оставляют отметин.