И только Бэрк не шевельнулся в седле.
- Лихорадка говоришь, - медленно произнес он, и селянин вздрогнул, видя, как лицо его сделалось жестким, а глаза узкими и злыми. - А давно ли от лихорадки платье в крови делается?
- Дык это… кашляют же они, - забормотал Андрий, - С кашлем кровь идет.
Такая ложь могла сойти, но голос его предательски дрогнул, и Бэрк торжествующе оскалился. Рука его вцепилась в эфес сабли, и металл заскрипел-зашелестел в ножнах, освобождаясь от их объятий.
- Где ее спутник?
- Муж ее в деревне, - залепетал Андрий, пытаясь исправить неисправимое. - Это доченька моя, кровинушка.
Бэрк коротко ударил его саблей, и мужик, вскрикнув, упал на колени, хватаясь за голову. Русые волосы потемнели от крови.
- Где ее спутник? - заорал всадник.
Он знал, что удар не был смертельным, поскольку бил тыльной, не заточенной стороной клинка. Прежде, чем зарубить наглого деревенского увальня, требовалось выбить из него все, что тот знает.
Андрий в ответ лишь стонал и плакал, ползая у копыт коня.
“Все кончено”.
Кастор сказал себе эти два слова, и все вдруг стало легко и просто: ему не доставить Трофей, но видит небо, он погибнет, исполняя долг. Мир снова обрел целостность.
Экзекутор с решимостью обреченного ломанулся на дорогу через орешник. Всадники услышали громкий хруст и начали тянуть уздечки коней, разворачивая их на шум, однако прежде, чем те успели выполнить команду, грянул пистолетный выстрел, и один из пятерых откинулся назад. Свинцовый шарик угодил ему прямо в висок, выбив крохотное облачко из капель крови и костяного крошева и перемешав мозги в кашу.
Швырнув пистолет в лицо ближайшему врагу, Кастор резво скакнул вперед и нанес сильный колющий удар мечом. Всадник машинально вскинул руку со шпагой, защищаясь от летящего в лицо снаряда, вместо того, чтобы парировать клинок, и это решило его судьбу. Длинное и узкое лезвие беспрепятственно скользнуло вдоль луки седла и вонзилось в пах тому из пятерки, что был с охотничьим ружьем за спиной. Перед тем, как выдернуть оружие, Ди Тулл повернул кисть, проворачивая клинок в ране, и человек протяжно закричал, забился в седле, заливая его кровью. Лошадь не понимая, чего от нее требуют беспорядочные удары по бокам, понесла прочь, едва не сбив ди Тулла с ног.
Мечи считались оружием уходящей эпохи, но в руках умелого бойца они оставались грозным и опасным инструментом смерти.
Увы, на этом преимущество внезапности было исчерпано.
Бэрк рванул вперед. Посадка и манера держать саблю на отлете выдавали в нем опытного кавалериста. И удар он нанес по всем правилам кавалерийской атаки - быстрый, секущий, с внезапной сменой угла в последний момент, чтобы обойти выставленный клинок или мушкет пехотинца, инстинктивно защищающего голову, и чиркнуть его по животу, распарывая мундир и выпуская наружу комок спутанных кишок.
В девяти случаях из десяти такой удар достигал цели, но не сегодня. Рефлексы ди Тулла были отточены бесчисленным количеством схваток против самых разных врагов, и такая уловка была ему знакома. Он парировал. Сталь лязгнула о сталь, и они разминулись, когда конь тяжело пронесся мимо рыцаря. Руки экзекутора загудели от силы вражеского удара, значительно увеличенной за счет скорости и массы скакуна.
Бэрк, выбрав дистанцию, чтобы не опасаться удара в спину, тут же принялся разворачиваться, и положение Кастора стало безнадежным. Один всадник оставался у него за спиной, два других спереди - тут уж без шансов.
Его зарубили бы секундой спустя, но повезло - раненый оказался не таким опытным наездником, как вожак пятерки. Тронувшись с места в сторону рыцаря, он ухитрился выдвинуться так, что перекрыл линию атаки своему товарищу, а ди Тулл, сманеврировав, оказался у него со стороны поврежденной руки. Глухо зарычав на собственную промашку, всадник повернулся и рубанул через голову лошади. Ему пришлось сильно наклониться в седле, чтобы компенсировать потерянные из-за неудачной позиции дюймы и дотянуться до противника.
Удар вышел неловким. Кастор ушел от него ловким пируэтом и, очутившись совсем рядом, благодаря встречному движению лошади, вцепился в рукав врага, а затем с силой дернул, стаскивая на землю. Раненый с криком полетел под копыта.
Стоило приколоть его на месте, однако ди Тулл побоялся: если клинок вдруг завязнет в мышцах и связках, придется потратить лишнюю пару секунд, извлекая его обратно, а за это время уже развернувшийся Бэрк настигнет его и рубанет по затылку. Нельзя искушать судьбу. Экзекутор просто перепрыгнул через растянувшегося на земле противника, в полете впечатав ему каблук в лицо, и оказался на расстоянии удара от сипатого.
От Бэрка его на несколько ударов сердца прикрыли лошадь и корчащееся тело спешенного врага.
Бах! Пуля срезала мочку уха ди Тулла. Боль была обжигающе-неожиданной, но в то же время совсем незначительной, чтобы отвлекаться на нее, когда шла драка за жизнь. Сипатый любитель девочек бросил разряженный пистолет и потянулся за саблей. Воинское дело он знал не хуже вожака и, чтобы выиграть время, необходимое для извлечения оружия, движением коленей направил крупного, хорошо выезженного коня на пешего экзекутора.
На счету сипатого имелся ни один враг, зарубленный в конной сшибке, и всадник по опыту знал, что широкая грудь животного прикроет его от выпада, а значит, человеку с мечом ничего не останется, кроме как отскочить вправо или влево, спасаясь от тяжелых копыт. Тут-то сверху его и секанет тридцатипятидюймовое изогнутое лезвие сабли, созданное специально для того, чтобы гулять по шеям и головам пехотинцев, беспомощных перед атакой кавалериста, когда они не выстроены в каре.
Он все сделал правильно, но рыцарей-экзекуторов учили биться как против людей, так и против животных и монстров. Кастор закричал и безжалостно рубанул по морде жеребца. Тот отчаянно заржал и шарахнулся в сторону, сипатого мотнуло в седле, как тряпку, и сабля просвистела высоко над головой ди Тулла. В следующее мгновение острие меча, направленное сильной рукой снизу вверх ужалило его чуть повыше поясницы, пронзило на подъеме печень и увязло в ребрах.
Ди Тулл рывком высвободил оружие, обернулся, чтобы встретить Бэрка, и понял, что не успевает, не успевает, не успевает…
Он еще сумел отвести направленную в голову саблю, но увернуться от коня не было никакой возможности. Тяжелый удар отшвырнул его в сторону, повалил на землю. Ошеломленный экзекутор поднялся на ноги, пытаясь собраться, чтобы встретить новую атаку, но конь Бэрка уже гарцевал рядом, а его сабля, занесенная над головой, набрала замах и теперь летела вниз.
Рыцарь Башни не успел.
Удар отдался в ушах неожиданным грохотом и поверг его на колени. По лицу потекла струйка крови, и Кастор ди Тулл понял, что убит. Руки и ноги ослабли, рукоять меча выскользнула из пальцев. Все мысли оставили его, и меркнущее сознание состояло теперь только из тупого изумления. Почему он еще что-то ощущает? Такой удар разрубает черепа до самых скул, убивая наповал.
Экзекутор стоял, покачиваясь, но все никак не падал, точно какая-то невидимая нить удерживала его вертикально.
Лошадь Бэрка развернулась за спиной, и полуоглушенный ди Тулл понял, что сейчас последует добивающий удар. Будет или укол в затылок, так, что сабля выйдет у него изо рта, вышибая зубы, или секущий удар по шее, способный перерубить позвонки. Он подобрал меч вялыми руками и упорно пытался подняться, опираясь на него, ежесекундно ожидая всплеска горячей боли и благословенной тьмы, идущей вслед за ней, но ни то, ни другое все не приходило.
Ноги не слушались, однако рыцарь заставил себя встать и обернуться. Лошадь Бэрка действительно топталась у него за спиной, но сам вожак пятерки уже так сильно накренился в седле, что практически падал. Глаза его были широко распахнуты от изумления и боли. Ди Тулл утерся левой рукой, смахивая с глаз кровь, и увидел Андрия в трех шагах, державшего в руках старый мушкетон с допотопным кремниевым замком.