Выбрать главу

Кое-где постарались зубы и когти.

Стремительно приближающийся грохот колес и глухие удары копыт вспугнули маленькую сову, что терзала пойманную у дороги мышь. Птица извлекла из тушки окровавленный клюв и настороженно покрутила головой. Шум тракта не был ей непривычен, но неясный инстинкт заставил птицу бросить добычу и расправить крылья. Мягко сорвавшись с ветки, сова полетела прочь.

Бесшумно взмахивая крыльями, она оторвалась от зловещей кареты и пролетела с поллиги вдоль дороги, прежде чем опустится на ветку, недовольно топорща перья. Огромные желтые глаза тревожно моргнули.

— Тьфу, пакость! — негромко произнес хриплый голос.

Сова испуганно встрепенулась — человеческий голос прозвучал прямо под ней.

Послышался звук смачного плевка.

— Ненавижу сов… Говорят, это души заблудившихся и сгинувших в чаще путников.

Птица вспорхнула с ветки и полетела в чащу, окончательно испуганная и раздраженная. Ее охота на сегодня закончилась.

А вот у вспугнувших сову двуногих, притаившихся у дороги, охота только-только начиналась…

Их было трое.

Один — тот, что не любил сов — притаился в скрадке, сооруженном из еловых лап. Укрытие располагалось на высоте двух человеческих ростов так, что небольшой изгиб дороги просматривался самым прекрасным образом. О намерениях охотника недвусмысленно говорил длинный ствол штуцера, лежащего на сгибе локтя. С таким оружием не ходят на куропаток: слишком тяжелое и перезаряжать из-за нарезок внутри ствола долго. Зато в армии им вооружают егерей, в чью задачу входит прицельный отстрел вражеских солдат и офицеров.

Оружие, созданное специально для охоты на человека.

Стрелок любовно погладил приклад штуцера. «Скоро», — шепнул он ему.

Шепот словно подслушали.

— Скоро, — раздалось снизу. — Я уже чувствую.

Говоривший расслабленно лежал на расстеленном плаще в небольшой выемке между корней вековой ели, заложив руки за голову — словно собирался отойти ко сну. По его щекам тянулись черные полосы татуировки, наводившие на мысль о тигровой шкуре. Вот человек сменил позу и потянулся — в движениях чувствовалась непринужденная грация огромной кошки.

— Не нравится мне все это, — раздраженно проворчал третий охотник, сидевший чуть поодаль.

Он убивал время, развлекая себя игрой с парными кинжалами-катарами. Два черненых — чтобы не блестели в темноте — клинка крутились в воздухе, выписывая фигуры и финты. Два маленьких стальных вихря. Перчатки, чтобы не мешали, умелец стянул и заткнул за пояс, обнажив кисти, на тыльной стороне которых были вытатуированы пять круглых пятен, вместе складывающихся в рисунок звериной лапы. Не то волка, не то шакала.

— На кого нас отправили охотиться? — не отвлекаясь от игры с кинжалами, бурчал третий. — Нормальные люди пережидают в постоялых дворах день, а не ночь, как эти…

— Значит, не хотят привлекать внимание, — откликнулся из скрадка стрелок со штуцером, тщательно (и не в первый раз) проверяя состояние замка и наличие пороха на полке.

— С такими-то лошадками? — нервно рассмеялся головорез с катарами.

— А что не так с лошадьми?

— Видел я этих лошадей. — кинжалы прекратили вращение. — Говорю же, от самого Ура карету вел… будь я проклят, если с ними дело чисто!

— Ты и так проклят, — скривил в темноте губы охотник с тигриными полосами на лице. — Так что не пори чушь и рассказывай, что видел.

— Прошлым днем они прибыли на постоялый двор Эрнульфа-гейворийца. Шли так шибко, что я сильно отстал. Пришлось по следу, нюхом идти. Нагнал только на остановке. Слугу по тихому прижал, он и наплел всякого. Сказал: верзила, что сопровождает карету, сам выпряг лошадей, не доверив это дело никому из прислуги. По правде сказать, те к ним и подойти боялись: звери — не кони. Шкура черная как ночь, глаза кровью налиты, хрипят, что твой медведь. Верзила сам завел обоих на конюшню, после чего велел вывести оттуда всех прочих лошадей. Эрнульф и постояльцы, было, в крик, но верзила кинул хозяину золотой, цыкнул на прочих, и все разом успокоилось. А потом он купил у Гейворийца ягненка и с ним под мышкой зашел в конюшню.

— И? — стрелок вытянул шею, пытаясь разглядеть собеседника сквозь сплетение веток.

Из-под ворота выглянула лента татуировки в два пальца толщиной, змеиным кольцом обвивавшая шею.

— Что «и»? — огрызнулся мастер кинжалов. — Слуга внутрь и не заглядывал, побоялся. Говорит, слышал только звуки, словно кто-то мясо на колоде рубит. А потом верзила вышел, вытирая руки. А ягненок остался в конюшне. Как сам думаешь: для кого?