Да, ожидание в машине — это совсем не то. Удобное сиденье, тихая музыка из приемника, сигареты, чай из термоса. Прямо летнее кафе в Париже, а не слежка.
Сегодня вечером Совин получил примерное представление о том, что такое труд снайпера, что такое настоящее ожидание. Он ждал с девяти вечера до трех ночи. Без чая. Без сигарет: огонек могли увидеть из окон. Хорошо еще, можно было свободно двигаться, сидеть, вставать, ходить. С единственным условием — не выпускать из виду место, откуда должен появиться адвокат.
Около трех ночи Совин услышал шаги и увидел того, кого ждал.
Время вдруг почему-то стало тянуться медленно, как не тянулось никогда.
Совин поднял арбалет…
Адвокат шел к подъезду…
Совин прицелился…
Адвокат подошел к двери…
Совин затаил дыхание и положил указательный палец на спуск…
Адвокат медленно поднял руку…
Совин потянул спусковой крючок…
Адвокат взялся за ручку двери…
Зазвенела тетива…
Дмитрий не промахнулся. Стрела впилась в дверь как раз над головой адвоката. Тот опешил, быстро оглянулся, рванул на себя дверь подъезда и юркнул в нее. Через полминуты на втором этаже хлопнула дверь. Дело было сделано.
Дмитрий перемахнул через забор детского садика, бесшумно добежал до подъезда, с превеликим трудом вытащил стрелу, припасенным заранее мелком начертил вокруг оставшегося от стрелы отверстия три концентрические окружности, перечеркнул их вертикальной и горизонтальной чертами — получилась мишень с отверстием посередине — и быстрым шагом пошел к машине, стоявшей в соседнем дворе. Открыл дверцу, завел двигатель, включил сотовый телефон. Набрал номер адвоката и, услышав произнесенное испуганным голосом «алло», сказал, понизив голос и добавив в него обертонов: «Спустись к почтовому ящику. Возьми письмо. И не бойся: сегодня больше ничего страшного не случится. Будь здоров. Целую в уши». Отключил телефон и нажал на педаль газа.
Через пятнадцать минут машина уже была на автостоянке у гостиницы «Заря». Он разложил сиденья и лег. Надо было хоть чуть-чуть поспать перед дорогой в Москву. Ехать ночью нельзя — наверняка тормознут на посту ГАИ да еще и обыщут. Арбалет не считался запрещенным оружием, но мало ли что… Лучше не рисковать.
А господин адвокат, Совин знал наверняка, читал сейчас письмо, напечатанное Дмитрием еще в Москве. Письмо Совин опустил в почтовый ящик примерно в полночь. Содержало оно слова неласковые и для адресата неприятные:
«Не считай сегодняшний выстрел промахом. Не надо. Утром посмотришь: увидишь, что я попал как раз туда, куда целился.
Придет время, я тебе позвоню, и ты мне коротко ответишь на пару вопросов. Не ответишь, сам понимаешь, что будет. Стрела летит без звука, так что тебе придется постоянно бояться. И ночью. И днем. А это очень утомительно — я знаю.
До моего звонка ничего не бойся. А бояться ли тебе после моего будущего звонка — это, как вести себя будешь. Я существо терпеливое и обязательно тебя подловлю, если будет что-то не так, как я хочу».
Дмитрий засмеялся, взял телефон и вновь набрал номер домашнего адвокатского телефона. Трубку Сергеев снял после третьего гудка, но отвечать не торопился. Впрочем, Дмитрий ответа и не ждал.
— Не звони, Римский, никуда, худо будет!
— Что?
Совин отключил телефон и уже в темноту ответил:
— Что-что! Булгакова читать надо! Михаила Афанасьевича…
Возможно, второй звонок был и ни к чему, но уж больно похулиганить хотелось. Да и ситуация прямо подталкивала к тому, чтобы процитировать бессмертные булгаковские строки. Но нужно было и поспать, и Совин откинулся на спинку сиденья…
Вечер двадцать первый
ВОСКРЕСЕНЬЕ, 24 МАЯ
Снова кухня родного дома. Снова компьютер, чай, сигарета. До настоящего вечера далеко, но Совин торопился побыстрее закончить обычную работу, чтобы поскорее лечь спать…
Автостоянка оживает рано. Народ начинает разбирать свои автомобили уже часов в пять утра. Первыми уезжают «газели» — они чаще всего направляются в Москву, за товаром. Чуть позже заводят свои машины водители, перевозящие начальство. Еще позже — те, которые добираются на машинах до заводов, контор и других рабочих мест. Ещё позже, уже в девять — в десятом, выезжают со стоянки машины подороже, иномарки. Их хозяева могут себе позволить и поспать подольше, и по делам своим поехать попозже…
В общем, сна нормального не получилось. Для любителя поспать это нож острый. Совин проснулся от звука прогреваемых двигателей. И от холода.
Разозлился, завел двигатель, нагрел салон и попытался уснуть снова. Не тут-то было! Он запер машину, зашел в гостиничный туалет на первом этаже и холодной водой умыл помятую физиономию. Взглянул в зеркало: физиономия определенно была ему противна. Как и весь белый свет. Решив, что с таким настроением выезжать из города не стоит, он поехал на вокзал, где с удовольствием съел в буфете копченую «ножку Буша». Судя по ножке, президент Соединенных Штатов Америки мало чем отличался от курицы. Подивившись про себя непрактичности американцев, избравших себе такого руководителя, язвительный с утра Совин вытер руки, запил все это американское безобразие стаканом кофе и, не торопясь, выехал из города Владимира в направлении города Москвы.
Бессонная ночь и нешуточные волнения, кои пришлось пережить в подкарауливании владимирского адвоката, бодрости Совину не добавили. Безумно хотелось спать. Но поскольку за рулем делать это небезопасно, Дмитрий непрерывно мял зубами жевательную резинку. Чтобы не заснуть, способ очень неплохой: при жевании работают лицевые мышцы и не закрываются от усталости глаза.
Торопиться в таком полудохлом состоянии не резон, потому и дорога до столицы заняла почти пять часов. С остановками, питьем кофе, жеванием мороженого, пирожков сомнительного качества и прочими прелестями дороги.
На въезде в столицу Дмитрий, естественно, попал в автомобильную пробку. Действовали «закон Мэрфи» и поправка к нему: если неприятность может случиться — она случается; если неприятность может не случиться — она все равно случается.
До своего дома Совин все же добрался. Разгрузил рыбацкое барахлишко и богатый арсенал вооружений, отогнал машину на ближайшую стоянку. Доплелся до дома, поставил чай, включил компьютер, закурил.
Мысль о деятельности любого рода внушала отвращение. Поэтому Дмитрий очень торопился закончить записи, только чтобы поскорее лечь спать. И это у него очень неплохо получилось. Даже кровать не разобрал — просто плюхнулся одетым под плед. И зевнуть не успел…
Вечер двадцать второй
ПОНЕДЕЛЬНИК, 25 МАЯ
Вечер в разгаре. Пепельница уже не вмещает окурки. Организм уже отказывается от любимейшего терпкого напитка. А мысли все никак не хотят приводиться в порядок. Документ, чрезвычайно серьезно озаглавленный как «План расследования», кроме означенного заголовка, не содержит в себе ещё ни строчки…
Дмитрий Совин сидел за компьютером с того самого момента, как проснулся и позавтракал, а произошло это эпохальное событие около часу дня.
Он решил никуда не ехать. То есть ехать, конечно, нужно. Нужно следить, подслушивать, что-то и кого-то искать. Но Совин оттого и не поехал искать, что не знал: ЧТО он должен искать.
Есть старая-старая мысль, которую приписывают китайскому мудрецу Конфуцию: «Очень трудно поймать в тёмной комнате чёрную кошку, особенно если её там нет». Совин слышал её в десятках детективных фильмов и читал в сотнях детективных повестей. Очень затасканная мысль. Но очень верная. Истинность ее и осознал частный сыщик Дмитрий Совин. Случилось это в период между поглощением первого и второго утренних бутербродов с колбасой. Совин вдруг понял, что не видит плана собственных действий на ближайшее время.