Фотоаппарат исправно щелкал, автоматически перематывал пленку и снова щелкал. Дмитрий любил этот фотоаппарат. И называл его и ему подобных техникой для дураков. Никаких тебе выдержек и диафрагм, никаких наводок на резкость. И плёнку потом проявлять не надо: отдал в любую лабораторию, деньги заплатил, а через день получил готовые снимки…
Собеседники сели в машину, и иномарка аккуратно вырулила на дорогу, вежливо пропустив несколько автомобилей. При наглом московском стиле езды подобная вежливость на дороге смотрелась анахронизмом.
Бовину повезло ещё раз. Будь Толстый в меру нахальным, Дмитрий ни за что бы не удержался у него «на хвосте» — водитель из Совина пока был плохонький. Но «вольво» ехала со скоростью от силы шестьдесят километров в час, никуда не рвалась, тормозила на желтый свет, трогалась на зеленый. Минут через пятнадцать пассажир высадился на Профсоюзной улице и вошел в продовольственный магазин. «Вольво» отъехала от тротуара и грамотно вписалась в поток машин, а машина Совина осталась на месте: Дмитрий ждал появления лохматого молодого человека. Зачем, он сам пока не знал. Но предполагал, что знакомство с творческой личностью, пусть даже одностороннее, не помешает. Творческая личность вышла из магазина с пакетом продуктов, удачно подставилась под объектив совинского фотоаппарата и вошла в арку этого же дома, на первом этаже которого и был расположен магазин.
Совин шёл следом. Едва молодой человек вошел в подъезд, Дмитрий прибавил шагу. В подъезде, глядя вверх, бесшумно стал подниматься по ступенькам и остановился между вторым и третьим этажом. Объект стоял у двери на третьем этаже и возился с замком. Наконец дверь захлопнулась.
«Квартира номер двенадцать, — отметил Совин. — Ну-ка, где тут у нас дворовые бабушки-старушки, которые все знают?»
Дмитрий спустился к машине, надел синий халат, кепку, прихватил портфель с инструментом и снова вошёл во двор. Вот и столик под липами, а за столиком те самые бабушки-старушки, которые явно перемывали косточки ближним. Косточки ближних, дальних, Чубайса и даже самого президента становились все чище.
— Здравствуйте, девушки! — радостно и громко поприветствовал Совин бабушек.
Если бы такое приветствие исходило со стороны какого-нибудь двадцатилетнего пацана, то оно показалось бы хамством. Из уст же сорока-с-лишним-летнего мужчины звучало комплиментом. Бабушки заулыбались и растаяли. Совин взял их голыми руками, без боя. Дмитрий заглянул в вытащенную из кармана халата бумажку и заглянул в нее, сверяясь с ранее сделанными записями. Бабульки не могли знать, что бумажка была девственно чиста.
— Иванихины из двенадцатой где живут?
Минуту назад за такую неграмотную постановку вопроса он запросто мог бы нарваться на грубость: дескать, в двенадцатой и живут, где же ещё. Но не теперь. Теперь Совин получал горячую информацию легко и без особых усилий. К тому же фамилия «Иванихин» при популярнейшем русском корне «иван» на самом деле была весьма редкой — в вопросах языка Совин ляпов не допускал и просчитывал вперед на пять ходов. Фамилия была специально изобретена, чтобы даже случайно не совпасть с действительной фамилией лохматого музыканта. И номер квартиры упомянул сразу не зря. Действительно, не будешь же подходить с вопросом, кто живет, в двенадцатой квартире. Примут за какого-нибудь жулика, А Дмитрий Совин считал себя человеком честным. И если жуликоватым, то в меру.
Бабушки тем временем нестройным хором излагали подробную биографию жильцов двенадцатой квартиры.
Андреевы. Что ж, прекрасная фамилия. Мать… Отец… Это пропускаем. Володька Андреев. Композитор проклятый. Почему же проклятый? А спать людям не дает, покою от евонной музыки нет. Да разве это музыка! Одно буханье. Вот раньше была музыка! Бабушки, раздраженные современной российской эстрадой, хоть сейчас готовы были исполнить «Вот кто-то с горочки спустился…» Совин с трудом их остановил.
И далее в том же духе… Бабушкам так понравился общительный и внимательный молодой человек, что с проклятого композитора Володьки они плавно перешли на алкоголиков Дрыновых («Вот уж воистину “говорящая” фамилия!» — восхитился про себя Совин), жильцов квартиры номер тридцать шесть. Но эта информация была уже лишней.
Ну не интересовали Совина граждане Дрыновы, хоть ты тресни…