Одно колесо удалось заменить запаской. Но техническая грамотность Совина оставляла желать много лучшего. Поэтому и замена длилась долго: никак не укладывался Дмитрий в нормативы. Как принято говорить в народе — в смысле техники руки росли не из того места. Второе колесо Совин подкачал и тихонько тронулся в сторону автомастерской Сашки Надирова.
По пути раз десять останавливался и подкачивал, подкачивал, подкачивал. Процесс подкачивания сопровождался различными непечатными выражениями в адрес владельцев стоянок, малолетней шпаны и их ближайших родственников. Если бы Совин догадался записывать все высказанные им вслух соображения о виновниках своих проблем, то уже по приезде в мастерскую он мог бы издать многотомное собрание сочинений, эдакий, знаете ли, словарь живого великорусского языка. На манер словаря знаменитого энтузиаста родной речи Владимира Даля.
Автомастер Надиров похрюкал, что обозначало смех, открыто поухмылялся и оставил автомобиль у себя до завтрашнего вечера. Совин слетал за вермутом, хотя не был любителем начинать с утра…
Утро было испорчено. Планы полетели ко всем чертям. Настроение тоже. Чтобы хоть как-то отвлечься, Дмитрий решил посетить Нину Власовну — вернуть тетради со стихами сына…
Дверь в квартире Нины Власовны была опечатана.
Ничего не понимая, не желая понимать, Совин выскочил на улицу и увидел то, чего не заметил на пути к дому: выбитые стекла и обгоревшие рамы в окнах второго этажа.
— О, Господи!
— Говорят, газ взорвался…
Совин оглянулся. Рядом с ним, чуть слева и сзади, стояла пожилая женщина.
— Хорошо еще, весь дом не рухнул…
— Когда? — выдохнул Дмитрий.
— Позавчера, под утро уже, часа в четыре. Громыхнуло и тряхнуло так, что посуда в серванте зазвенела, мы вскочили, не понимаем ничего, смотрим — вроде двор огнем освещается. Народ повыбегал, милицию вызвали, пожарных. Мужики дверь вышибли, а войти не смогли — прихожая горела сильно… Пожарные приехали быстро и погасили, но говорят, вся квартира выгорела…
— А Нина Власовна?
— Погибла. Надо же как — сын, а после и она…
— Да…
Совин повернулся и пошел прочь, сгорбившись и сунув руки в карманы.
Взрывы газа в Москве конца девяностых уже не были редкостью. И несчастный случай с мамой Владика можно было бы отнести к разряду трагических случайностей. Если бы не два обстоятельства: если бы она не была мамой Владика и если бы не оказалась втянутой в орбиту расследования Совина.
И потому он в трагическую случайность не поверил…
Домой Дмитрий не поехал. Усевшись в каком-то дворе, на лавочке вдали от подъездов, достал сотовый телефон и принялся нажимать кнопки. Нужного человека на месте не оказалось. А секретарша сообщила, что Николай Палыч вернется с совещания через час-полтора.
Идти никуда не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Дмитрий закурил и уставился куда-то в пространство. Пока окурок не начал жечь пальцы. Совин выбросил сгоревшую сигарету и набрал номер службы информации родной радиостанции.
— Слышь, Алик, дело есть. Ты на хронике происшествий сидишь, и информаторы у тебя есть.
— Ну.
— Не нукай, а слушай. Позавчера под утро на Сиреневом газ в квартире взорвался…
— Знаю.
— Я знаю, что ты знаешь. Там женщина погибла, Семенова Нина Власовна. Так вот. Ты со своим народом в милиции поболтай и постарайся выяснить, как она погибла и все ли в этой смерти чисто…
— Ага. А если там нечисто? Я им позвоню, а они меня за хобот — и в милицию. Поинтересоваться, откуда это у меня такой интерес… Мне это надо?
— Мне это надо. Ты, брат мой черноглазый, дураком-то не прикидывайся. Твои контакты информацию тебе дают за деньги и в обход начальства. И та информация иногда бывает весьма горячей. Так что ни один из них перед своим начальством светиться не будет и тебя не подставит. Я правильно рассуждаю?
— Правильно, правильно. Дим, а зачем тебе это?
— Хреновые дела, Алик. Сильно хреновые. Я эту женщину хорошо знал. А недавно она что-то такое говорила, чего я не совсем понял, а вот теперь вроде бы понял получше. И мне её гибель не нравится. Ты попробуй выяснить, что к чему. А потом забудь, что я спрашивал.
— Ладно. Ты мне к концу дня позвони.
— Мне к концу дня поздновато. Через час позвоню. Ты уж расстарайся…
— Да пошёл ты!
— Ага. И тебе большое спасибо. — Совин отключился и снова закурил, уставившись в пространство. Без чувств. Без мыслей…