Ну и что мы имеем? Да практически ничего. Ещё одно доказательство, что Нину Власовну убили. А доказательство ли? Вышли трое ночью. И что из этого следует? Ничего. Пока.
А вот завтра рано утром кое-что станет ясно. В восемь утра жильцам всех квартир в интересующем Дмитрия парадном он задаст один вопрос. Всего один.
И если ни из одной квартиры гости в половине первого не выходили, то эти трое окончательно обретут в сознании Совина статус убийц.
Всё-таки сразу в свой подъезд Совин не вошёл. Он сначала поставил на стоянку машину, обошел дом и убедился, что черная «девятка» Черткова нигде не стоит. Тщательно пряча огонек сигареты в рукав, покурил на скамеечке в соседнем дворе. Конечно, искавшие с ним встречи молодые люди находиться здесь никак не могли. Если у них, а пуще — у того, кто их направил к Дмитрию, есть хоть капелька мозгов, то вряд ли они рассчитывают, что жертва второй раз наступит на грабли. По всем законам жанра Совин просто обязан скрываться и ни в коем случае не появляться у себя дома.
Это только отважные герои боевиков ничего не боятся и тупо, не принимая никаких мер предосторожности, прутся туда, где их ожидает опасность. Все они матерые каратисты. А их соперники — не менее тупые дебилы, яростно бросающиеся в драку с голыми руками. Ясно, что герой избивает их до полусмерти. И только потом, пребывая уже в совершенно искалеченном виде, злодеи своими разбитыми головами соображают, что неплохо было бы достать и автоматы с глушителями. Что мешает им сразу всадить в тупую голову героя пулю? Неясно.
А вот Совин боялся. И нисколько этого не стыдился. На самом деле боятся все. Есть старая истина: мужественный человек — не тот, кто не боится, а тот, кто умеет преодолевать свой страх. Настойчиво уговаривая себя, что ему ничего не грозит, и сжимая в левой руке светошокер, а в правой — пневматический пистолет, Дмитрий благополучно добрался до двери своей квартиры.
Быстро открыл и так же быстро захлопнул дверь. Включил в прихожей свет и радостно подвел итог, сообщив сам себе, что он, Совин, — человек, безусловно, мужественный. А также решительный и, по большому счету, где-то даже отважный. Оставалось еще выяснить, где именно.
Дмитрий поставил чайник, кинул в микроволновку пиццу и включил компьютер.
И понял: что-то с компьютером не так. И спустя секунду понял даже, что именно не так.
Наступил новый день. И при первом в этот день включении машина обязана была сама себя протестировать. Так уж она была настроена. Но компьютер этого не сделал.
Из чего следовал простой и очевидный вывод: в период между полуночью и настоящим моментом (а сейчас уже половина третьего ночи) в машину лазил кто-то чужой. Сначала Дмитрий понял это мозгом. Спустя еще полминуты он просто почувствовал, что в квартире побывал чужой человек. Совин включил свет и подробно осмотрел квартиру. Всё как обычно. Но он готов был поспорить на любые деньги, что визит состоялся. Совин очень доверял своей интуиции, даже не интуиции — чутью. И теперь удивлялся только, что не почувствовал чужака раньше.
Ужаснуло чувство незащищенности. Впрочем, на долгие переживания не было времени и сил. Дмитрий накинул на входную дверь цепочку, защелкнул на обоих замках предохранители, достал из микроволновки пиццу и сел работать. Сначала, правда, зарядил арбалет.
Спустя час он выключил компьютер, погасил свет и заснул, сидя на стуле. Он прекрасно понимал, что если ляжет в постель, то ни за что не проснётся к нужному времени — к семи часам.
Вечер двадцать пятый
Ну и денёк выдался! Как говорится в одной рекламе: «Ничего себе ириска!»
Посреди ночи — Совин взглянул на часы: было уже четыре утра, так что о ночи и говорить уже не приходилось — зазвонил телефон.
— С ума сошли! — бурчала «совища противная», поднимая трубку. — Слушаю вас.
— Дмитрий Георгиевич? — осведомились несколько искаженным глуховатым мужским голосом.