- Правда? - Май почувствовал лёгкий укол совести. - Просто я за девушками ухаживать разучился, точнее никогда не умел. Всё, начинаю учиться, ты какие цветы любишь?
- Ладно, не подлизывайся, - Элла шутливо оттолкнула мужчину, - рассказывай, зачем пожаловал, только не говори, что по мне соскучился.
- Конечно, соскучился, - Май плюхнулся в кресло для посетителей. - Ну и работу кое-какую привёз. Кстати, ты не ответила на мой вопрос, что там с цветами?
- А что там с работой?
- Так, мелочи, нужно проверить вот эту вещицу на наличие отпечатков, а заодно и с составом определиться.
Май положил на стол упакованный пакетик, обнаруженный в квартире Бодрова.
- Что это? - нахмурилась женщина. - Наркотики?
- Понятия не имею, но вряд ли там сахарная пудра.
- Это всё?
- Почти, вот ещё пара писем. Неплохо бы установить один у них автор или несколько, ну и отпечатки сравнить - всё как обычно.
- С чем сравнивать?
- С теми, что на пакете и с этим стаканом.
Май добавил стакан к письмам и пакету.
- Ничего себе, дары Волхвов, - вздохнула Элла, - что это и откуда ты, конечно, не расскажешь?
- Возможно, позже. А пока особо рассказывать нечего. Поможешь?
- Ты ведь прекрасно знаешь, что я ни в чём не могу тебе отказать.
В голосе следователя Кулешовой послышалась грусть, и Май невольно поймал себя на мысли, что возможно относился бы к Кулешовой лучше, не будь она столь безотказной.
- Спасибо, солнышко, ты просто прелесть. Как же мне с тобой повезло! - Мужчина снова обогнул стол и поцеловал девушку в макушку.
- А ты - подлиза! Ладно, постараюсь ускорить процесс, результаты будут завтра.
- А цветы - сегодня, обещаю! - заверил Май. - Только я так и не понял какие?
- Не нужно цветов, давай лучше встретимся. Приезжай вечером, дочка у бабушки, праздничный ужин гарантирую.
Арбенин вздохнул. Он слишком устал для подобных свиданий, а ещё нужно было столько всего сделать, да и, честно говоря, Элла со своей бесконечной преданностью уже начинала ему надоедать.
- Прости, малыш, сегодня не получится: работы много, может, на выходных вырвусь. Я тебе позвоню.
- Нет уж, лучше я тебе, ты снова забудешь, - Элла улыбнулась, скрывая разочарование.
Его не слишком аргументированный отказ отозвался тупой болью где-то в сердце. Нашёл бы время, если бы захотел! Она ведь находит, хотя работы тоже предостаточно, а ещё маленькая дочка на руках.
А на что собственно она рассчитывала? Он в любви ей никогда не клялся, золотые горы не обещал, вон, даже цветов не дарил, просто позволял иногда быть рядом. Именно позволял - ни больше, ни меньше. А ведь Элле всего тридцать один, она обаятельна, хороша собой и частенько ловит на себе восхищённые взгляды мужчин. И так хочется иногда разорвать этот замкнутый круг нелюбви, почувствовать себя любимой и желанной пусть даже в объятиях другого! Причём Арбенин бы точно не огорчился, скорее, наоборот, у женщины не раз создавалось впечатление, что он тяготится их отношениями.
В этом всё дело: он без неё может, она без него - нет, а значит, придётся принимать всё, как есть и как прежде жить ожиданием чуда. Говорят, чудеса иногда случаются.
Глава 11
Антон, нахмурившись, слушал сбивчивые слёзные откровения полупьяного отца Заряны и с тоской думал:
- Что за ужасный день - то по коммуналкам таскаться приходиться, то с алкоголиками и непроходимыми дурами общаться.
Последняя нелестная характеристика относилась к младшим сёстрам погибшей - Жене и Свете. Полчаса назад девушки открыто и, можно сказать, гордо демонстрировали своё отчаяние, позируя перед камерами журналистов и рассказывая трогательные истории о тёплой сестринской дружбе. Антон довольно долго наблюдал за этим шоу, прячась за углом гостиницы, перед которой всё происходило.
Дождавшись, когда охотники за сенсациями разбегутся готовить горячий материал, мужчина вышел из укрытия и представился очередным журналистом. Он решил, что в данном случае лучше сохранить инкогнито, ведь эти любительницы давать интервью сразу всё выложат жёлтой прессе, которая о ведущемся расследовании ничего знать не должна. Антон без труда напросился в гости к девицам, где скучающий по причине безвременно опустевшей бутылки отец семейства, тут же оросил его фонтаном своего красноречия и ароматом трёхдневного перегара.