Руана не ответил. Он всё-таки не выдержал и заснул.
А Сонанта ещё долго лежала, раздумывая об Атуре и о Шамбале, на которую ей хотелось посмотреть больше, чем одним глазком. И о том, что если она позволит этому желанию взять верх, то пропадёт. И ещё — сделает ли Руана, как она просит.
Потом стала думать о самом Руане.
Даже в постели с ним Сонанта не могла забыть, что Руана ей начальник. А вскоре поняла, что и не должна этого забывать. Руана в любой момент мог перемениться, и она должна быть наготове, чтобы перемениться следом. Совмещать в себе любовницу и подчинённую. А это до сих пор не давалось Сонанте как дόлжно. Офицерская школа, где девушка училась телесной раскрепощённости, не подготовила её к таким неравным, неправильным отношениям. Но всё равно Руана был ей приятнее любого другого.
Было и ещё одно. Руана иногда спал с Формозой и секрета из этого не делал. Сонанта не хотела обижаться, ведь они не были постоянными партнёрами — в том смысле, как это обычно понимают. Но скромница с Аркадии ещё не совсем умерла в ней, а Формоза это чуяла и всегда поддразнивала соперницу. Сонанте тоже никто не запрещал бывать с другими, она сама не желала.
В такой необязательности была даже своя прелесть. К тому же Сонанта чувствовала, что её связь с Руаной будет длиться, пока она не покинет «Огнедышащий» Или пока не решит переступить невидимую границу, которую Руана очертил вокруг себя. Причина этого была, догадывалась Сонанта, не только в двойственности их взаимного положения, а больше в том, что Руана, сознательно или нет, избегал настоящей близости с кем бы то ни было. Он мало рассказывал о себе. Сонанта даже не знала, почему он, уроженец Централи, умный и способный, пошёл в ВКС. Может, когда-нибудь, в самом конце, она рискнёт спросить его. А пока будет мириться с тем, что есть, и учиться.
Сонанта заснула поздно, а проснулась, когда Руаны рядом уже не было. Он не стал её будить, пожалел, но Сонанта не думала, что он будет доволен, если она пронежится в постели слишком долго. Сонанте не хотелось, чтобы Руана счёл, будто она злоупотребляет его снисходительностью, так что она, по мере сил, делала то, чего, как ей казалось, от неё ждали.
Она как раз одевалась, когда свет поблёк и послышался слабый гул, который бывает, когда корабль наращивает энергию и разгоняется, готовясь к переходу в нигиль-пространство. Но очередной скачок они должны были совершить только вечером… Сонанта заторопилась.
Транспортёр ещё работал, значит, до скачка оставалось не меньше десяти минут. Сонанта вошла на мостик. Как она и опасалась, Атур был там. А ещё капитан и все три помощника, не считая вахтенных и полутора десятков младших офицеров, которым, по распорядку, полагалось находиться совсем в других местах. Сонанта подошла к Руане и тихо спросила: «Что происходит?», — хотя и так догадывалась — что.
— Атур хочет показать нам Шамбалу, — Руана ответил так же тихо, но Аутр услышал своё имя, поглядел на Сонанту и улыбнулся ей одними губами.
Компьютер предупредил, что до перехода осталось три минуты. Сонанта поискала глазами свободное кресло и не нашла. Все остальные уже сидели, даже Камингс, который обычно полагал всеобщие предосторожности для себя необязательными. Во время прохождения через нигиль-пространство всякое передвижение по кораблю прекращалось, большая часть электроники и внутренние силовые поля отключались, а людям предписывалось оставаться на местах, к чему-нибудь привязанными и, по возможности, на виду друг у друга.
Скачок вызывал непредсказуемые побочные эффекты. Но когда ничего не двигалось и не работало, дело чаще всего обходилось дурнотой и, у некоторых, галлюцинациями. А поскольку переход длился всего несколько мгновений субъективного времени, никто не успевал наделать бед. Камингс, бывало, переносил скачки на ногах, но это было нарушение техники безопасности, за которое всякого другого строго наказывали.
Сонанта понимала, что её выпроводят раньше, чем она успеет что-то сделать или хотя бы сказать. Но Атур пошептал что-то Мадженте, она согнала с места одного из зевак и указала на это месте Сонанте. Только у Сонанты пропала охота что-то делать, потому что сделать уже ничего было нельзя. Маджента, отворачиваясь к приборам, улыбнулась ей. Маджента. Сонанте опять страшно захотелось на Аркадию, на ферму с пчёлами. Куда угодно, только подальше отсюда.
Её кресло было далеко от Руаны, и он заговорил с ней через мини-блок:
— Атур уверяет, что это подходящая точка входа. Мы останемся в нигиль-пространстве до тех пор, пока он не укажет точку выхода.