Выскакивает очумевший Востряков:
– Что такое?
– На, получи! – и в живот ему ножом-лисичкой.
Кровища!!! Руки в крови, стены, сейлз-менеджер.
– Хули ты корчишься? – и сапогом по яйцам.
А тут Марина:
– Ой, помогите!
Хватаешь ее, мягкую, за шею – херак на пол и давай душить. Потом, конечно, выебешь изрядно помятое, бездыханное тело. Кто-то уже вызвал ментов. Здание оцеплено. В рупор орут: «Сдавайтесь, вы окружены. Отпустите заложников, какие ваши требования?» Высунешься из окна, откроешь рот, чтобы требования высказывать, и вместо того: «А-а-а! Бляяяяяяяядь!», рванешь вниз с карниза. «Запомните меня таким – безумным самоубийцей. Я дарю вам сострадание к моим жертвам».
10:20. Менеджеры разъезжаются по клиентам, Аркатов уебывает в префектуру, Марина остервенело копается в документах. Слава богу, никому от меня ничего не надо, я предоставлен сам себе. С грустью листаю журнал «Итоги».
10:45. Звонит Федосов.
– Меня нет, я в мэрии, – говорю Марине и отключаю мобильный.
11:15. Хочется дрочить, я запираю дверь кабинета на ключ и вытаскиваю из сейфа датский порножурнал. Как водится, именно в этот момент звонит директор территориального рекламного агентства Юго-Западного округа А.А.Чабанов, и мне приходится отложить мастурбацию ради разговора с чиновником.
Анатолий Анатольевич производит впечатление человека скользкого, ненадежного, вечно держащего за пазухой камень. В разговоре с зависящими от него людьми Анатолий Анатольевич хамовит и резок, в общении с сильными мира сего, напротив, подобострастен и кроток. Носит Анатолий Анатольевич маловразумительные пиджаки серых тонов, грязные мятые рубашки и недорогие галстуки. Передние зубы Анатолия Анатольевича вот уже два года как находятся в состоянии полураспада, вследствие чего изо рта дурно пахнет. Роста он невысокого, худой и нервный. От других чиновников Анатолия Анатольевича отличает неуемная жадность и неумение соразмерить сумму взятки с итоговой прибылью дающего. Несколько лет назад работал господин Чабанов в Центррекламе и был чуть ли не правой рукой самого Крылова. Но жадность сгубила – бедолагу уволили. Промаявшись какое-то время в безделье, обтерев сотни государственных порогов, Анатолий Анатольевич всплыл-таки в нашей префектуре.
Прежде директором территориального рекламного агентства был мой хороший знакомый, Александр Иванович Дувлаков. Добрый великан, человек недюжинной силы и огромного роста, Саша обладал отменным здоровьем, которое и тратил с истинно русским размахом. До того как стать чиновником, он сменил десятки профессий, был художником и коммерсантом, таксистом и работником гранитной мастерской и много кем еще. До сих пор в префектуре помнят историю, как однажды решил Дувлаков заняться перегонкой иномарок. Дело было зимой, машины гнали из Германии, через Польшу и Белоруссию. На всякий случай ехали автоколонной. Сашин «Фольксваген» неожиданно начал барахлить, он отстал от своих спутников, а вскоре и вовсе заглох. Ночевка посреди глухого заснеженного леса не предвещала ничего хорошего, тем паче что и бензина оставалось немного. Александр Иванович, недолго думая, стащил с себя нейлоновый спортивный костюм, который только холодил тело, и, как был в одних семейных трусах, побежал вперед. Долго ли он бежал, Дувлаков не помнил, как вдруг впереди засветился огонек. Это была небольшая сторожка, в которой пировали местные лесники. Можно представить себе удивление последних, когда дверь в избу внезапно распахнулась и в нее ворвался здоровенный, запорошенный снегом, практически голый мужик. Не говоря ни слова, Дувлаков рванул к накрытому столу, схватил початую бутылку водки и засадил без передыха граммов двести, а уж после этого начал рассказывать, кто он, откуда и что с ним произошло.
У меня с Дувлаковым отношения сложились особые, дружеские, несмотря на существенную разницу в возрасте. Возможно, это связано с тем, что Саша все же был больше художником, нежели бюрократом. Позже, сразу после нового, 1994 года, Саша на глазах начал сдавать. В последний раз я его видел, когда мы в компании чиновников отмечали Рождество. Мне показалось, что Александр Иванович похудел, осунулся, даже как-то уменьшился в росте. Вскоре он умер. Говорят, у Саши был рак, который развился неожиданно быстро.
Когда Чабанов воцарился в новой должности, я, заказав предварительно столик в расположенном недалеко от префектуры китайском ресторане, приехал к нему знакомиться. Анатолия Анатольевича уже просветили, чем я занимаюсь, и он сразу просек свою выгоду. Под вечер Чабанов, Аркатов и я сидели в ресторане, ели утку по-пекински и пили водку. За соседним огромным столом китайцы праздновали свадьбу. Играли грустные фольклорные мелодии, узкоглазые красавицы кружились в медленных танцах, мы становились все пьянее и пьянее. В какой-то момент вновь назначенный директор принялся вовсю отплясывать с китайцами.
– Заберите его, пожалуйста, не портьте людям праздник, – доверительно шептали официанты.
Но на просьбы прекратить танцы Анатолий Анатольевич не реагировал и продолжал попытки сближения с братским народом. Надо сказать, что я к тому времени тоже основательно окосел и вышел на свежий воздух проветриться. Когда вернулся, увидел, что омертвевшее тело Анатолия Анатольевича гордо лежит посреди танцующих. Мы погрузили Чабанова в машину, и Аркатов отвез его к себе домой, благо жил он один. Заботливо снял с директора ботинки и уложил спать, накрыв уютным пледом. А на следующее утро Анатолий Анатольевич таинственно из дома исчез, только его ботинки сиротливо пылились в углу.
– Я очнулся ночью и не пойму, куда попал, – рассказывал позже Чабанов. – Сам не знаю, как очутился на лестничной площадке. Позвонил в чью-то дверь, открывает мужик в трусах, спрашиваю: «А где я?», он в ответ: «В ебало хочешь?» Ну, я спустился на лифте и пошел такси ловить. Долго никто не останавливался. Потом довезли. Спасибо, что ботинки вернули, я думал, украли их у меня.
На всем этом фоне господин Чабанов чиновник неплохой, энергичный и оперативно решает мои проблемы при помощи моих же денег. Приходится разговаривать с гадом, заискивать, увещевать.
– Вы что, с ума там посходили все?
– Что случилось, Анатолий Анатольевич?
– Это я хочу спросить, что случилось! Щит на улице Наметкина третий день оборванный стоит. Префект едет, видит его, я пиздюлей получаю. Что мне делать? Почему ты так ко мне относишься?
– Уже поехали его ремонтировать. Уже послал бригаду. Знаю, что виноват, раскаиваюсь.
– При чем здесь твое раскаяние?
– Заеду к вам в пятницу, поговорим.
– Ну давай. Только чтобы через два часа щит был поклеен.
– Да он уже, наверное, поклеен.
Анатолий Анатольевич, как всегда не прощаясь, вешает трубку. Начинаю суетливо звонить Аркатову.
– Алексей! Что опять за хуйня-то творится?! Что мне этот Чабанов сраный обзвонился, рассказывает, какой я мудак! Почему щит на Наметкина не поклеен, чего ты мне не сказал?
Аркатов начинает оправдываться, клянется, что сейчас найдет поклейщиков и щит до вечера будет отремонтирован. Я в ярости кидаю трубку. Желание мастурбировать улетучилось. Убираю порнуху на место и злобно говорю Марине:
– Сделай кофе, будь добра.
14:35. KFC на Кутузовском. Ем острые крылышки и смотрю на обедающих рядом: какие-то отстойные экспаты, явно англосаксонского происхождения, одна-две солнцевские бригады, коммерсанты средней руки. «Быстрей бы кончился этот день, – думаю я. – Быстрей бы домой».