Генрих Бебель
Фацетии
КНИГА ПЕРВАЯ
1. ОСТРОУМНЫЙ ОТВЕТ ОДНОГО СВЯЩЕННИКА
Когда наш князь Ульрих, непобедимый герцог Вюртембергский[1] спустя некоторое время после справедливейшей войны отнял у одного графа селение и замок, к этому графу пришел священник — его знакомый и друг. Он сообщил ему весть, печальную и тревожную: селение и замок отвоевал и захватил князь Ульрих. Граф ответил, что это неважно, потому что он и не надеялся дешево отделаться. На это священник насмешливо ответил: «Честное слово, мне это очень приятно услышать. Ведь я так боялся, что мы продешевили». (Он участвовал в сдаче замка.)
2. ОСТРОУМНОЕ ИЗРЕЧЕНИЕ ОДНОЙ ЕВРЕЙКИ
Однажды я был в городе Хехингене, который находится во владениях графа фон Цоллерн. Там я встретил одну еврейку, которая была хороша собою и к тому же очень остроумна. Когда я попытался убедить ее принять христианскую веру, она ответила мне весьма умно. Она думала, что, в конце концов, обрезание имеет такую же цену, как крещенье, и спросила меня, сколь важно для нас, христиан, крещенье. Я ответил: «Очень важно, без него закрыты врата царства небесного». Она сказала: «А мы, еврейки, невысокого мнения об обрезании». Когда я спросил, почему, она ответила: «Потому что нам хотелось бы скорее прибавить мужского пыла нашим мужчинам, чем отбавить». Этим она очень рассмешила всех присутствующих.
3. ОСТРОУМНОЕ ИЗРЕЧЕНИЕ О МЕЛЬНИКАХ
Нищий пришел к пекарю, чтобы тот подал ему милостыню, так как они — товарищи по ремеслу. Пекарь спросил, какое же у него ремесло. Нищий ответил, что был мельником. Пекарь сказал: «Сколько крестьян приходило молоть на твою мельницу?» «Семеро»,— ответил нищий. «Семеро? — воскликнул пекарь,— ох ты, глупая и бестолковая голова! Вот если бы я был на твоем месте, то все эти семеро крестьян отправились бы по миру до меня!»
Он намекал на существующее в народе мнение о вороватости мельников.
4. О ТАКИХ ЖЕ
Был один рыцарь, который решил повесить своего мельника, уличенного в воровстве. Когда мельник уже взошел на виселицу, рыцарь стал просить заклинать и умолять его, чтобы он назвал ему хоть одного мельника, честного и надежного. Мельник клятвенно заверил, что никого не может назвать. «Если это так,— сказал рыцарь,— сойди с помоста и живи! Мне лучше иметь дело с тобой, чем с другим, может быть, еще более жадным вором».
5. О ТАКИХ ЖЕ
Один дворянин сказал при мне моему знакомому мельнику: «Если б я жертвовал богу и святым столько, сколько ты наворовал, кто из смертных был бы святей меня? Тебе пришлось бы отмечать постом день моей смерти, как святой праздник».
Но, да пощадят меня мельники! Ведь я рассказываю побасенки и фацетии, а не говорю об истинных событиях.
6. ОСТРОУМНОЕ ИЗРЕЧЕНИЕ ОБ ОДНОМ ВАГАНТЕ[2]
Есть такие школяры, которые ни к чему доброму не пригодны, ничему не учатся и не хотят работать, а, нищенствуя, слоняются туда-сюда и дурачат бедных простодушных крестьян всякими уловками, насмешками и фокусами. Они говорят, что будто были на горе Венеры[3] (не знаю, что это за гору они выдумали?), где научились всякой магии, и сулят чудеса, о которых я много написал в «Триумфе Венеры».
Один из них пришел как-то к Юстингенскому тележнику (т. е. к тому, кто делает телеги), который уже не раз был обманут и одурачен такими, как он, и стал просить у него подаяния. Он, мол, магистр семи свободных искусств[4] и один из тех, кто побывал на горе Венеры и кого народ называет бродячими школярами. Тележник ему сказал: «Ты уже был здесь в прошлом году?» Когда тот стал отрицать, он продолжал: «Ступай отсюда и не приходи больше, потому что я тебе ничего не дам». Вагант в негодовании спросил, почему он обращается к нему на «ты» (немцы называют на «ты» только друзей и знакомых, или ничтожных, презренных людей), ведь он — маг[5] и магистр семи искусств. Тележник ответил: «Я знаю гораздо больше, чем ты, ибо одним-единственным искусством и ремеслом кормлю себя, жену и ращу семерых детей. Ты же себя самого своими семью искусствами не можешь прокормить и побираешься. Поэтому ты должен меня почитать, а не я тебя». Тот ушел, очень ловко осмеянный.
Так по заслугам достается тем, которые, похваляясь одним только званием, кроме этого пустого звания, ни в чем проявить себя не могут, однако они гораздо более заносчивы, чем люди высокообразованные.
7. ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ ОБ ОДНОМ СВЯЩЕННИКЕ
2
Ваганты — странствующие ученики монастырских школ, студенты средневековых университетов, клирики, не имеющие ни постоянных занятий, ни постоянного места жительства, беглые монахи, которые в поисках заработка переезжали из одного города в другой. Легкомысленные, не связанные ни с какими устоями, они зачастую проявляли свободу в религиозных и моральных вопросах, нередко злоупотребляя при этом легковерием окружающих. Среди вагантов было много поэтов. Поэзия их черпала свое содержание из самых разных источников. Одни стихи были родственны фабльо и шванкам, другие пересказывали античные сюжеты. Во многих песнях вагантов преобладало религиозное содержание, но чаще всего они были насмешливы и пародийны. Творчество поэтов вагантов предвосхитило лирику трубадуров и миннезингеров и оказало воздействие на рыцарскую и бюргерскую литературу.
4
Семь свободных искусств — грамматика, риторика, диалектика, арифметика, геометрия, астрономия, музыка. Эти предметы преподавались на артистических факультетах средневековых университетов, разделяясь на тривиум («трехпутье», включающее первые три дисциплины) и квадривиум («четырехпутье», в которое входили остальные четыре предмета).
5
Маг — в средние века, особенно в Германии, было много людей, слывших магами и чернокнижниками. Нередко это были очень образованные и во всех смыслах выдающиеся личности (например, аббат Иоганн Тритемий (1462—1516), Агриппа Неттесхеймский (1486— 1535), Теофраст Парацельс (1493—1541)—двух последних современники подозревали в сношениях с дьяволом). Черная магия (колдовство, гадание, заговаривание погоды и пр.) переплеталась с магией «естественной», проникающей в тайны природы. В некоторых университетах (в Кракове, в Саламанке, в Толедо) читались лекции по «естественной» магии. Разумеется, при всем этом часто бывало, что некоторые маги просто дурачили легковерных.